Война или мир - Влад Савин

У нас на освобожденных от немцев территориях тоже было несладко. Но наши советские люди знали, что Советская Власть, Партия и сам товарищ Сталин их не бросят. И работали дружно, все вместе, восстанавливая разрушенное, и не сомневаясь, что скоро заживут еще лучше, чем до войны. Здесь же, в Китае — имеющие власть и богатство лишь сокрушаются, что из нищих нельзя выжать себе что-то еще. А кто помрет, не жалко — жизнь человека здесь стоит меньше, чем один патрон.

Чтобы забыться, все курят опиум — все, включая совсем маленьких детей. За порцию отравы отдают последнее — то, что осталось после уплаты всех налогов и поборов: помещику, местному чиновнику, центральному правительству, настоятелю соседнего храма, командиру проходящей воинской части. Тех, кто не может заплатить — выгоняют из лачуг, сгоняют с земли — помирай, или иди прочь, куда тебе угодно.

Хорошо тем, у кого есть тягловая сила — буйвол: на нем пашут, ездят верхом, возят груз. Или мироедствуют — я вспашу тебе поле, за половину твоего урожая. Но как правило, буйволы есть у помещика — иногда даже целое стадо, сдаваемое вот так, внаем! — еще у старосты, у немногих наиболее зажиточных, а прочим же, лишь руки да мотыга. Ради рабочих рук заключаются неравные браки — видел однажды восьмилетнего жениха и двадцатилетнюю невесту. И у тех, кто родится, до самой смерти — здесь очень ранней, в сорок лет уже старик — лишь безрадостный изнурительный труд.

И когда я вслух произнес, каков же после должен быть китайский рай? — услышавший это товарищ Куницын усмехнулся и ответил, абсолютно серьезно:

— Рай в понимании местных? Наверное, когда вооруженный человек не может тебя убить просто потому, что ему захотелось.

Кто ты, подполковник Куницын — герой, или на всю голову контуженный, или просто циничная сволочь?

Для меня когда-то идеалом был красноармеец Гусев из «Аэлиты», который готов был жизнь отдать, лишь бы угнетенным свободу принести, даже на другой планете. С тех пор, мы сорок первый помним, как на нас немецкие «камрады» шли — но выходит, что если мы в результате о своих идеалах забыли, значит фашизм в чем-то малом нас победил? Если вместо «гусевых» у нас теперь «куницыны» считаются героями?

Это ведь чисто фашистское — свои, это товарищи, для них все, а прочие, унтерменши, и жизнь их дешевле пыли под ногами? Однако же Гитлер «своих» по высшей расе определял, принадлежность к которой не изменишь. Ну а ты — сначала я думал, для тебя есть свои, кто с нами в одном строю, и есть враги, кого надлежит истреблять. Причем в последние ты оптом всю американскую нацию вписал, как бесноватый евреев, вот интересно, за что ты так американцев ненавидишь — приходилось мне в войну такую ненависть видеть к фрицам, у наших людей, у кого «сожгли родную хату, убили всю его семью» — ну а что тебе американцы сделали, раз ты однажды не стесняясь сказал, «хороший янки — мертвый янки»? Личное что-то, как в рассказе Леонида Соболева парнишка-краснофлотец англичан готов был зубами грызть, за расстрелянных родителей? А еще, спекулянты — что ты на рынке устроил, в том городке, ну прямо как продотрядовец восемнадцатого года, «кровососам — расстрел на месте»! Однако помню, как ты в какой-то деревне свой паек китайской семье отдал, девять детей там было — а сам после смеялся, и чем я сегодня обедать буду, ладно, поститься полезно иногда. Значит, осталось в тебе еще что-то здоровое, советское, наше?

А когда мы в осаде сидели, и толпа китайцев бежала на наши пулеметы по ровному полю, и ясно было, что не добегут, лягут все — Куницын ухмыльнулся и сказал:

— Безумству храбрых — венок со скидкой! Куда торопитесь, дураки?

Так веришь ли ты в коммунизм? Классиков цитируешь, «от зубов отскакивает». Как говорил ты, ухмыляясь и оглядывая китайский городок, первый на нашем пути:

— Ну что, в темпе берем вокзалы, мосты, почту, телеграф, что там еще по Ильичу? За отсутствием такового в этом городишке — старосту или бургомистра, как тут администрация называется, связь, если тут телефон есть, и вооруженную силу, то есть казармы гарнизона и полицию. Отделение на броне и с пулеметом на въезде, никого не выпускать, отделение на выезде, с той же задачей, через город на скорости проскочить, и позицию занять. Товарищ капитан (Ли Юншену), это я вам говорю — мне что ли за вас батальоном командовать? Поставьте задачу подразделениям! И держи — я тут твою речь перед народом набросал, ты ведь по-русски уже читать умеешь? Если нет, то Писатель тебе в помощь, переведет!

Писатель, это я. Раньше у меня был позывной «Брат», так же как у самого подполковника «Скунс» — но отчего-то не привилось. Я еще тогда спросил, не поняв, я ж к литературе никакого отношения не имею — Куницын ответил:

— А чтоб никто не догадался! И ты же китаевед? А у них «литература», это вообще все, что написано! И вообще, это мне до пенсии или увечья служить, а ты скоро снимешь погоны — и кем хочешь быть на гражданке?

А я не задумывался! Но предлагали мне уже — специалистом по Японии и Китаю, на Восточный факультет МГУ. Скунс лишь хмыкнул и ответил:

— Ну, смотри — но если когда-нибудь книжку напишешь, то не забудь, кто тебя первым «писателем» назвал. Вот кажется мне — у тебя бы получилось. Так что гляди в оба, запоминай, и копи материал, как тебе еще Адмирал наш советовал в сорок пятом.

И добавил, чуть помолчав:

— А главное, постарайся, чтоб тебя не убили. Не геройствуй особенно — на то такие, как я есть. Кого Отечеству не жалко.

Рисуется, как Печорин? Хотя у меня ощущение, что он со мной не по субординации — потому что с чего-то видит во мне будущего летописца, только каких событий? И Адмирал тоже ведь намеренно меня «свидетелем истории» делал! Здесь я — и старший переводчик, и батальонный летописец, и что-то вроде адъютанта, Куницын меня постоянно с собой таскает, «ходи и смотри». Я и смотрю, и не только по сторонам, уж больно личность товарища «Скунса» мне интересна. Однажды, когда у нас в очередной раз беседа о литературе зашла, я спросил — товарищ подполковник, а кто из литературных героев вам близок? Так он ответил, лишь мгновенье подумав:

— Из современных? Пожалуй, Волк Ларсен, у Джека Лондона.

Тот самый? Сволочь, сверхчеловек, фашист мелкого масштаба! «Белокурая бестия», которая право имеет — а ведь если бы родился Куницын не в СССР а в Германии, такой бы вышел вражина! Интересно, когда добро привлекает на свою защиту всяких там… остается ли оно добром? Если бы я спросил о том Куницына — ответ уже известен, «отбросов нет, есть кадры». А сам ты, за нас, на нашей стороне — но коммунист ли ты сам? Вот сейчас я сижу и перевожу для Ли Юншена, что ты написал — слова высокие и правильные. Помня, как ты усмехался — «идея, брошенная в массы, это девка, брошенная в полк». Ты умеешь сражаться за Советскую Власть и товарища Сталина — не дают ведь просто так две Звезды Героя, слышал я, что ты среди тех был, кто самого Гитлера живым приволок, хотя ихнего фюрера наверное, целая дивизия СС охраняла. И в то же время любишь повторять, что «умирать за свое Отечество и идеалы должны те, по ту сторону мушки» — похвально, но не скрываешь ли ты за этим, что свою собственную жизнь ты ценишь больше?