Роковой секрет - Мэри Ройс

— Да, прислуга знает несколько языков, отец очень строго отбирает персонал, чтобы он мог встречать гостей из любого уголка мира. Папа крупный бизнесмен и имеет собственную винодельню.

— М-м-м, понятно… — несмело протягиваю, а потом сглатываю и делаю глубокий вдох. При каждом упоминании его отца мне становится дурно.

Люди в Италии солнечные и общительные. Нас очень тепло и радушно принимают, а паста и на самом деле оказывается отменной. После трапезы мы уединяемся на заднем дворе. Матвей захватил с собой бутылку вина и два бокала, но из-за беспокойных мыслей я никак не могу расслабиться.

Как его родитель отреагирует на союз с безродной нищенкой? Этот вопрос терзает меня с того самого дня, когда Матвей сделал мне предложение.

Мот увлеченно болтает с другом по FaceTime, показывая отцовские владения, а я расположилась на комфортном лежаке и медленно попиваю виноградное вино, наслаждаясь его изумительным вкусом и нежным ароматом.

— Buona sera, signorina![4] — прерывает мое тоскливое ожидание зычный голос, обрушиваясь на меня подобно камнепаду.

От неожиданности я вздрагиваю, расплескивая вино.

— Боже, простите!

Начинаю судорожно оттирать белую ткань лежака, пока меня не касается шероховатая ладонь. Я поднимаю глаза и замираю.

— Для этого в доме есть прислуга.

Глубокий низкий голос грубой вибрацией проносится через все мои органы. Я не осознаю его слов, но точно понимаю одно: это отец Матвея. А еще это мужчина, который два года назад лишил меня девственности.

Эти дьявольские глаза не давали мне покоя. Однако я даже представить себе не могла, что увижу их еще раз в жизни.

[1] Терракота (итал. terra cotta, букв. обожженная земля). 1. Масса желто-красного цвета из обожженной глины, идущая на различные пластические изделия. 2. собир. Пластические изделия из такой массы, не покрытые глазурью (статуэтки, вазы и т. п.).

[2] Дорый вечер, господин Росси! (итал.)

[3] Барышня, девушка (итал).

[4] Добрый вечер, синьорина! (итал.)

РОКСОЛАНА

Я медленно выпрямляюсь, не отводя пристального взгляда от мужчины. Он просто не позволяет мне этого сделать, гипнотизируя своими опасными черными глазами, контролируя ими каждое мое движение. Смотрю в них и даже зрачков не вижу, отчего становится некомфортно и хочется сжаться в комок.

Горячий итальянец с волнующей энергетикой, внеземной и пугающий.

Он — тайна, покрытая мраком. Но это лишь околдовывает. Вопреки здравому смыслу и невзирая на окутавший душу страх, мне хочется разгадать его.

— Рафаэль Росси, отец Маттео. — Низкий суровый бас совсем не располагает, а, наоборот, вызывает желание унести ноги подальше от источника угрозы. Только вот обезумевшие бабочки, безумно порхающие у меня в животе, полностью обездвижили меня.

— М-маттео? — удается мне выдавить из себя, и я, наконец, могу вдохнуть. — Роксолана.

Неуверенно протягиваю ладонь, и мужчина быстро пожимает ее, а у меня даже от легкого прикосновения подкашиваются ноги. Кажется, не узнал. Боже, мне становится значительно легче! Я бы тоже сейчас не отказалась от амнезии, но в моем случае это невозможно. Бесовские глаза Мефистофеля прожигают насквозь, отчего забытые картинки вспыхивают багровой зарей, обнажая старые шрамы, которые он оставил в моей душе той ночью.

— Как прошел вечер? — спокойно, но строго спрашивает мужчина, а я не могу отвести взгляд от его губ, ведь прекрасно помню, на что они способны.

Нездоровое возбуждение скручивается в тугой узел внизу живота, но холодная сдержанность, с которой он смотрит в мою сторону, и тот факт, что это отец Матвея, вынуждают засунуть подобные мысли в самый пыльный ящик своей памяти.

Рафаэль даже не старается говорить со мной мягче, всем видом выказывая легкое пренебрежение. И такое его поведение заставляет меня чувствовать себя неуютно.

— Спасибо. Хорошо, — сухо отвечаю я, жадно втягивая носом воздух, которого стало катастрофически мало.

Его уверенность и пристальный взгляд словно парализуют, ко всему прочему отключая и разум.

— Отец!

Вовремя подоспевший Матвей подобен глотку чистейшего кислорода. Своим появлением он развеивает тяжелую атмосферу и вырывает меня из плена цепких глаз дьявола. Пару минут наедине с его отцом показались мне вечностью. Мужчины обнимаются, хлопая друг друга по спинам, и на суровом лице Рафаэля я наблюдаю подобие улыбки.

— Ты уже знаком с моей невестой? — интересуется Матвей, прижимая меня к себе.

— Да. — Скупой ответ его отца отзывается обидой в моей душе.

Росси-старший вовсе не приветлив со мной, хотя, возможно, это и к лучшему, ведь и я общение с ним хотела бы свести к минимуму. Ох, не зря моя интуиция перетирала душу в кровь, она предчувствовала этого дьявола.

— Предлагаю выпить вина и познакомиться поближе.

Кажется, его бас проникает в самые недра души, и я до боли впиваюсь ногтями в ладонь. Слишком зацикливаюсь на этом мужчине. Вероятнее всего, он ничего не помнит, и его холодное отношение ко мне лишь подтверждает мою догадку.

О том случае известно только мне, пусть так и остается. Я невеста Матвея, и пусть все, что произошло у меня с его отцом, останется в прошлом. Я пережила это. Переболела. И сейчас просто хочу быть счастливой рядом с любимым мужчиной.

***

Мы сидим на открытой веранде. Теплый ветер приятно ласкает кожу, но присутствие за столом опасного мужчины словно держит меня в тисках, не давая расслабиться.

Я тревожно кручу пальцами тонкую ножку бокала, наблюдая, как от легкой вибрации по поверхности вина плавно расходятся круги.

— Роксолана, — заставляет меня оторваться от столь интересного занятия низкий голос, — расскажите о себе.

С трудом сглатываю, прежде чем начать разговор.

— Боюсь, что ничего интересного вы не услышите. Я обычная девушка.

— И что же такого особенного мой сын нашел в обычной девушке, если столь поспешно решил сделать ей предложение?

Я буквально впиваюсь в него взглядом, пристально рассматривая мужчину. Его внешность очаровывает своей мрачностью. Копна густых черных, как смоль, волос идеально уложена назад, а колючая щетина обрамляет мужественный точеный подбородок.

Только вот его тон даже не намекает, а ясно дает понять, что Рафаэль Росси не одобряет поступок сына.

— Думаю, вам стоит задать этот вопрос ему, — натянуто улыбаюсь.

Я так напряжена, что моя улыбка, вероятнее всего, больше напоминает нервную гримасу. Матвей не встревает, хотя он тоже не в восторге от такого поворота событий — вижу это по ходящим туда-сюда желвакам, — но перечить родителю не рискует.