Бег по краю - Галина Таланова

У свекрови Лидия Андреевна сумела многому научиться. Андрей был покладистым человеком. Таким сделала его мать. Лидии Андреевне очень даже повезло, что ей достался такой муж. Она могла совершенно спокойно ему сказать:

– Помой всем обувь, – и Андрей послушно шел в ванную, по очереди брал каждую пару больших и маленьких чувяк, мыл, сушил, чистил, намазывал кремом, полировал куском фетровой шапки…

Управлять своими детьми Лидии Андреевне было часто сложнее. Дети частенько просто огрызались на ее требовательные просьбы. Муж никогда не повышал голоса. Дети же нередко отвечали противным канючащим голосом: «Мне некогда…» Иногда отрезали: «Отстань, я учу уроки. Я потом помою!»

…Андрей уже давно не представлял свою жизнь без Лиды. Как бы он так жил сам по себе, когда умерла его мать? Он привык к тому, что Лида, заменив маму, полностью взяла в свои руки бразды правления в доме. По сути, все вопросы в семье давно решались ею единолично. Лидия как бы заменила руководившую в доме свекровь. Она говорила мужу, что пора делать ремонт; она планировала их отпуск и досуг; решала, что пора покупать новую мебель и технику, менять одежду и обувь. Андрей давно не мог принять никакого решения, не спросив у Лидочки совета и не получив ее одобрения. Нельзя сказать, что он не помогал Лиде по дому. Помогал, да еще как. Он не только выбивал по субботам пропитавшиеся пылью ковры, но мог приготовить поесть, постирать, убраться. Но он ничего не делал сам, по своей инициативе. Ему говорили: «Андрюша, надо вымыть окна. Вымой окно в кухне и в гостиной, остальное – пусть дети». И Андрей старательно и аккуратно, отмывал наросший налет на стекле, с вкраплениями пятен от мух и известки птичьего помета. Если ему говорили: «Запусти в стиральную машину скатерть, он тут же медленно ее снимал, замачивал, потом кидал в барабан машины, полоскал, согнувшись над тазом, поставленным внутрь ванны, а не на решетку, чтобы вода не плескалась и не брызгала на пол, отжимал в центрифуге, натягивал через весь коридор веревочку, разматывая ее рыхлый клубок, и, наконец, вешал…

Если жена просила его что-то приготовить, скажем, салат, он надевал другие очки, садился на стул и медленно, осторожно кромсал все то, что ему выложили на стол.

Когда умерла свекровь, все хлопоты по похоронам Лидии пришлось взять на себя. Андрюша не знал даже, что по весне надо ехать на кладбище с лопатой, чтобы поправить просевшую, захлебнувшуюся тающим снегом могилу. Растерянный Андрей просто не в состоянии был что-то делать вообще. Это Лида бегала по всяким там БТИ и ГУЮНO, Андрей просто растерянно смотрел на кипу всех наследственных бумаг и говорил, что совершенно не в состоянии в них разобраться, да и все равно ничего не запомнит. Это Лида разбирала вещи его родителей, нанимала рабочих сделать ремонт в комнате его предков, чтобы освободить помещение для подросшего сына.

Андрюша никогда не покупал себе одежду. Сначала это делала его мать, потом жена. Он вполне полагался на их вкус, да впрочем, ему было, пожалуй, все равно, в чем ходить. И если мать все-таки старалась, чтобы сын был одет не хуже других, то Лидия Андреевна совсем не спешила подобрать ему галстук в тон его новой рубашки.

Он был неплохим мужем. Близких друзей у него не было, шумных компаний он никогда не водил, не курил и совсем не пил. Да, его излюбленным занятием было лежать на диване и смотреть телевизор, но ведь зарплату-то он приносил регулярно – и весьма приличную по меркам того времени, а на работе у него тоже было не все гладко и спокойно. Как ни странно, он, недеревенский мужик, любил копошиться в саду. Кряхтя, с удовольствием копал грядки, засаживая их горохом, морковью, укропом, репой. Так, баловство: на семью этого не хватит, но зато можно было в выходные полакомиться прямо с грядки свежими овощами. Он часами ковырялся в земле, разводя всякие многолетние цветы и ягодные кустарники, по весне сам покупал горстями семена и саженцы, разделывал незатейливые клумбы, возводимые в хороводе крапивы, вырезал свернувшийся побег отплодоносившей малины, подвязывая каждый молодой кустик веревочкой к колышку для того, чтобы его не согнул ветер.

Муж даже люстру в доме повесить или починить не мог. Лидия Андреевна сама залезала на обеденный стол, выставив его прямо под люстрой, выискивала оборвавшийся в люстре провод, прикручивала к другому оголенному концу и припаивала с помощью олова или канифоли стареньким паяльником свекра, дуя на обожженное запястье, на которое сорвалась раскаленная капля.

Заболев, Андрей уходил в гостиную и там лежал, протягивая на больничном максимально возможный срок. Лидочка же и не помнит, когда она брала больничный лист. Кажется, последний ее больничный был декретный. С детьми сидела свекровь или мама, сама же она на ногах переносила болезнь за болезнью, стоически задавливая даже сильное недомогание таблетками, заглотанными на ходу.

Это Лидочка поменяла старую машину свекра на новую антрацитовую двадцать четвертую «Волгу». Это она определила Гришу в детскую изостудию, а Василису заставляла ходить на музыку и терзать их старенькое пианино занудными гаммами. Это с ее подачи Василиса стала учиться на экономиста, а Гриша – на биолога. Это она искала детям репетиторов и доставала мужа, чтобы он поднял все родительские связи, когда детям пришла пора поступать в вуз.

Впрочем, Андрей охотно помогал ей с детьми, он с ними постоянно гулял, когда они были маленькими, собирая компанию из их друзей; частенько, не жалея своего времени, решал своим чадам задачки по физике и математике, когда они подросли.

В то же время его голос не очень-то много значил в их семье. Нет, с ним, конечно, советовались… Ему пересказывали все новости, принесенные сорокой на хвосте от знакомых и подруг, но он давно не мог, скажем, даже посмотреть тот детектив, который ему хотелось, так как Лида приклеивалась в это время к какой-то мыльной опере, совсем ему не интересной. Она стремительно входила в гостиную, притащив хвостом сквозняк, хлопающий дверью, включала то, что ей нужно, и все… Если Андрей смотрел что-то другое, она просто вопросительно всматривалась в его лицо, говорила: «Я переключу, я хочу поглядеть другой фильм. Давай посмотрим». И не дожидаясь его ответа, резко выстреливала переключателем.

Он не то чтобы умел тихо гасить все ее эмоциональные всплески… Он просто незаметно уходил от любых конфликтов, давно поняв, еще тогда, когда жил с матерью, что с женщинами лучше не спорить. Женщина просто несет все то, что пришло ей на ум, наматывая на любой пустяк слой за слоем, будто пускает скатываться с гигантской горки слепленный из мокрого снега снежок. И снежок вырастал до размера головы снежной бабы… Оставалось только вставить нос морковкой. Но вдруг припекало солнце – и остановившийся у подножия горы ком начинал медленно таять, пуская тоненький ручеек слез.

Временами Андрею хотелось бежать из дома, но он понимал, что он никогда не уйдет: он не волк и просто не выживет в одиночку… Он привык жить, как за каменной стеной. И матушка, и Лидочка как раз и были такими каменными стенами. Вне стен было поле, по которому гулял буйный расхристанный ветер. На ветру было хорошо освежаться и пари`ть, пока нещадно печет солнце, но как только начинались холода, неудержимо хотелось в дом. Андрей знал это. Поэтому он и терпел многое, понимая, что без Лиды он никуда. Он даже, когда своим коллективом руководил, смотрел на все Лидочкиными глазами. Приходил домой – и советовался с женой. Что Лида скажет, то и делал. Как тень при жене, но тень странная, что считалась не тенью вовсе, а главным, тем, чем Лидочка на людях гордилась и хвасталась, как своим трофеем. Она и показывала его как трофей, а сама частенько кричала до потери голоса и истерично плакала, паря в полной невесомости без какой-то опоры под ватными ногами. Хоть бы за какую ветку на дереве ухватиться, но нет… Расправляй крылья, включай свой внутренний реактивный двигатель…