Батальон прорыва - Сергей Нуртазин

Наказ мужа Антонина приняла, как положено жене командира.

– Что ж, если так надо…

– Надо.

Больше минуты Антонина задумчиво смотрела на свою чашку, затем улыбнулась, весело сказала:

– Ну, давайте пить чай, а то остынет.

Пили чай, разговаривали. Андрей то и дело бросал на Варвару влюбленные взгляды. Все эти десять дней разлуки он мысленно представлял её облик: широкоскулое с точеным подбородком лицо, выразительные светло-карие глаза, сплетенные в тугую косу темно-русые волосы, черные брови, небольшой тонкий нос, чуть припухлые губы. И вот она рядом… Когда чашка Скоморохова опустела, он встал из-за стола.

– Мне пора.

Антонина спросила:

– Может, ночевать у нас останешься. Я тебе здесь, в гостиной, постелю, на диване.

– К сожалению, не могу, утром рано надо выехать на заставу.

– Что ж, доброго вам пути.

– И вам хорошо добраться до Киева.

– Спасибо. Варя, проводи Андрюшу.

Варвара и Андрей спустились по лестнице, вышли на улицу. Ночь уже украсила черное полотно неба бисером звезд. Луна тускло освещала узкую, выложенную булыжником улочку, дома и лицо Андрея. В полутьме едва различимы были его добрые серые глаза, прямой с легкой горбинкой нос, тонкие губы. Варя прислонилась к прохладной кирпичной стене дома, снизу вверх посмотрела на Скоморохова, тихо спросила:

– Значит, расстаемся?

– Расстаемся. Наверное, до осени.

– Почему до осени?

– Потому что осенью у меня отпуск, я надеюсь… – Скоморохов вытащил из кармана галифе синюю бархатную коробочку, протянул Варваре. – Это тебе подарок и… – Андрей запнулся. Сейчас ему предстояло сказать важные слова, которые могут решить его дальнейшую судьбу. Он по-доброму завидовал Ковальчуку, у которого уже была семья: жена и двое детей, а у него, безродного детдомовца, не было никого. Скоморохов надеялся, что мечта обрести близких людей сбудется. Набрав в грудь воздуха, он выпалил: – Я бы хотел просить тебя стать моей женой.

Варвара уткнулась головой в его грудь, Скоморохов почувствовал запах её волос, услышал, как она прошептала:

– Андрюша, милый.

Чувство нежности охватило его, он трепетно, словно хрупкую вещь, прижал её к себе.

– Значит, ты согласна?

Варвара подняла лицо, посмотрела счастливым взглядом.

– Да.

Скоморохов наклонился, поцеловал её в губы. Поцелуй был долгим. Когда он закончился, Андрей спросил:

– А почему ты не посмотришь мой подарок?

Варвара открыла коробочку.

– Ой, часики! Я видела такие в магазине у Михаэля.

Андрей взял часы, одел на левую руку девушки.

– Спасибо! – Она поцеловала его в гладко выбритую щеку. Скоморохов поднес тыльную сторону её ладони к губам, поцеловал маленький шрам рядом с указательным пальцем. Варя улыбнулась, тихо сказала:

– Они будут для меня самым дорогим подарком на всю жизнь.

На лице Скоморохова появилось довольство, но оно тут же сменилось грустью. Он погладил ладонью шелковистые волосы Варвары, дрогнувшим голосом произнес:

– Мне надо идти.

Варвара прижалась к его груди.

– Я не хочу, чтобы мы расставались.

– Я тоже. Но служба есть служба.

Варвара поднялась на цыпочки, быстро поцеловала его в губы.

– Береги себя! Я тебя люблю!

– И я.

Скоморохов наклонился, коснулся губами её шеи, затем щеки. Они снова слились в поцелуе.

Андрей первым оторвался от Варвары и, не оборачиваясь, зашагал по ночной улице.

* * *

Раннее утро 22-го июня встретило Скоморохова и Бондаренко во дворе штаба погранотряда. Отъезд в долгий ящик не откладывали, знали, что они нужны на заставе. К тому же настораживали выстрелы, доносившиеся со стороны реки Сан. Означали они начало боевых действий или это было очередной провокацией со стороны Германии, пограничникам было неизвестно. Вскоре выстрелы прекратились, но Скоморохов медлить не собирался. Сумрак еще только начал рассеиваться, а лошади уже тащили повозку по улицам полусонного Перемышля. Они были на окраине города, когда до них донеслись глухие звуки разрывов, с каждой минутой они становились чаще и громче. Бондаренко остановил повозку, посмотрел на Андрея Скоморохова непонимающим взглядом:

– Товарищ младший лейтенант, це що таке, провокация?!

Андрей молчал, он, не отрываясь, смотрел, как всполохи взрывов озаряют улицы города. В нескольких местах в небо вскинулись языки пламени, вверх поползли столбы черного дыма. А ведь там оставались семья Ковальчука и Варя.

С запада послышался гул моторов. Он нарастал. В светлеющем предрассветном небе, подобные черным хищным птицам, появились силуэты самолетов. Десятки немецких бомбардировщиков и истребителей волнами медленно летели на восток. Скоморохов оторвал взгляд от пугающего зрелища, сглотнул слюну, хрипло выдавил:

– Это война.

Словно подтверждая его слова, со стороны реки снова раздались многочисленные выстрелы и треск пулеметов. Бондаренко вопросительно посмотрел на командира.

– Що нам тепер робити?

– Выполнять приказ. Надо быстрее добраться до заставы.

Бондаренко дернул вожжи, лошади, убыстряя бег, потащили повозку по дороге.

* * *

До заставы добраться не удалось. К полудню захромала одна из лошадей. Бондаренко остановил повозку на поросшем лесом взгорке, осмотрел правую переднюю ногу животного.

– Ось бида, до застави трохи залишилось.

Скоморохов с тревогой посмотрел в сторону холма, за которым находилась застава. Оттуда слышался шум боя. Доносился он и от соседней заставы. Идут ли бои только на этом участке или на протяженности всей государственной границы, он не знал. Бондаренко попытался его успокоить:

– Ничого, не хвилюйтеся, товарищ младший лейтенант, доедемо.

Бондаренко сел в повозку. Скоморохов остановил:

– Постой!

Бондаренко услышал треск мотоцикла и увидел, что взгляд командира устремлен вниз, в сторону луга, который пересекала дорога, ведущая к заставе. Только теперь он заметил всадника в зеленой пограничной фуражке. Всадник выскочил из леса на склоне противоположного холма и стремился к дороге. Его преследовал мотоцикл с коляской, в котором сидели солдаты в германской, мышиного цвета, форме. Мотоцикл кидало на кочках, замедляя скорость, а потому расстояние между всадником и его преследователями увеличивалось. Пограничник добрался до обочины, ему оставалось преодолеть небольшой участок дороги и скрыться в лесу, где стояла повозка, но в это время раздалось два выстрела. Каурая лошадь споткнулась, упала на передние ноги, завалилась на бок. Всадник успел спрыгнуть, но повалился на землю. Фуражка слетела с его головы. Скоморохов разглядел коротко стриженные волосы. Пограничник вскочил, побежал по дороге к лесу. Бондаренко воскликнул: