Предварительно обречен - Тьяна Левич

взяло на себя только финансовую поддержку, и расчетные вложения в трехлетней перспективе рисовались цифрами с семью нулями. Это обстоятельство цепляло. Я прикасалась к чему-то гигантскому, сумасшедше сложному, а для одного внезапно важного для меня человека в определенной степени сакральному.

Чем ближе была кульминация проекта, тем больше мне стало казаться, что он вытягивает из Артема не только силу, но и душу. Мы приближались к подписанию контракта. Решив тысячу проблем, мы решали новую, внезапную, которую представители китайской фирмы добавили вот-вот. Я записывала ее как тысяча первую и шутила, что скрупулезность эта больше походит на немецкую, чем китайскую. Артем, сжав зубы, выполнял очередное требование, не считаясь с его логичностью или затратами. Желание заключить сделку и выйти победителем стало тотальным. В тот роковой день я попала под каток этой одержимости.

Фрагменты прошлого забивают мысли, и я неслышно выдыхаю, комкая юбку. Кожу холодит гладкий влажный материал.

— Думаю, нам определенно стоит это обсудить, — цедит Артем.

Я вскидываюсь. Даже если я и ошиблась тогда и не попыталась сгладить вину, это не означает, что сегодня я буду по собственному желанию привязывать себя к позорному столбу и вручать камни пострадавшему.

— Я не нуждаюсь в подработке, — чеканю я и в ответ перерезаю взгляд Артема. — В Москве много толковых переводчиков. При должном усердии найдете подходящую кандидатуру.

Тон чересчур резкий, и это заметно всем. Норка меланхолично и сосредоточенно рассматривает меня. Иринка тоже с интересом косится. Фаина безмятежно уткнулась в телефон.

— Толковые они в резюме, — насмешливо отвечает Артем, не думая сдаваться. Конечно, глупо было на это надеяться. Его целеустремленности можно спеть оду. — Надежных людей ищут по рекомендациям. Проект слишком важен, чтобы рисковать, и специфичен. Ваш опыт может оказаться ключевым.

— Рекомендации также могут дать осечку, уж поверьте моему опыту. Не хочу, чтобы вы потом жалели.

Я кричу себе остановиться, но стоп-кран будто заклинило. Прошлое накатывает яростными волнами, грозя похоронить меня под эмоциональной толщей. Присутствующие внимательно следят за пикировкой, не понимая вдруг возникшего накала. Никто из подруг не знает о случившемся тогда. Это моя позорная тайна.

— Спасибо за предупреждение, Лиза. Но я тоже не лыком шит. И уверен, что с высоты опыта смогу распознать дилетантство.

— Тогда вам тем более легко будет подобрать кандидата. Дерзайте, Артем.

— Очень жаль, — вдруг сдается Артем и поворачивается к Норке. — Что ж, Аня, спасибо за помощь. И за сопереживание.

Меня веселит эта перемена. Я смотрю на Норку. Что я слышу? Она сопереживает? Норка, которая самолюбие возвела в ранг религии? Она переживает за какой-то проект, о котором не знала еще неделю назад? Кого ты хочешь обмануть? Пелена ярости вкупе с горечью вдруг спадает с глаз. Я отчетливо вижу признаки манипуляции. Он явно начал какую-то игру. И даже не думает таиться.

— Переживаю — громко сказано, — говорит Норка. Она не была бы собой, если бы не отвергла столь нелепую попытку сделать ее причастной к тому, что ей искренне неинтересно. — Я плохо понимаю, о чем идет речь, — это признание уже адресовано мне, в голосе извиняющиеся нотки. Еще бы, мы не готовы конфликтовать из-за какого-то постороннего мужика. — Поэтому, если тебе неудобно это предложение, то и закончим на этом.

— Мне неудобно, — тут же вырывается у меня. Я зло и победоносно смотрю на Артема. Придурок, ты плохо знаешь свою Аню и то, что мы растили долгие годы.

— Что ж, ваше право. Все же уверен, вы отличный специалист, — покорно заявляет Артем, и только я знаю тайный смысл фразы. Она похожа на бросок копья, призванного не убить, но неприятно ранить. Ритмика его речи подтверждает, что он далек от примирения с моим отказом.

— Лиза давно не занимается подобным, — говорит Иринка. — Надо было раньше ее нанимать. Когда у нее было время на такие халтуры. А сейчас она занята. Создает умные системы для домов. Заинтересуйтесь лучше этим. Очень перспективное направление, между прочим.

Я мысленно закрываю глаза. «Конечно, спасибо тебе, подруга, за попытку помочь, но сейчас лучше бы ты молчала».

— Создает умные системы, — повторяет Артем. — Это впечатляет, согласен. Я подумаю, Ирина. Меня всегда занимали перспективные направления.

В голосе мед, но я чувствую, как остро пахнут капли дегтя в нем. Как скоро он не выдержит и ударит? А ведь сейчас я не готова к сражению. Что тогда? Бежать? При мысли о бегстве меня передергивает. Этот опыт с Артемом мы тоже прошли.

В возвышении над головами возникает официант, разряжая обстановку. На подносе у него разноцветные бокалы. И пара плоских тарелок с закусками. Я получаю наконец свой коктейль. К горящему зуду на ладонях и колене добавляется жар внутренний.

Иринка требует информацию, из дикой или домашней утки у них конфи. Официант этого не знает. Норка расслабленно пьет мартини. После шести она обычно не ест, благосклонно соглашаясь только на легкий алкоголь. Для нее произошедшее — дело законченное. Для меня же только начинается.

— Домашняя утка, по-любому, — заключает Иринка, едва официант отходит.

— Я говорила Вилену, что этот ресторан давно испортился, — невпопад заявляет Норка.

— Вилен тебя понял, — говорит подошедший Вилен. — И даже согласен. Больше сюда ни ногой. Как вернусь, выберешь ресторан для моей встречи.

Я не понимаю, шутит он или всерьез, но Норке, судя по ее горделивому виду, приятно.

— Ты еще вернись сначала, — фыркает Иринка, но я понимаю, что ей хочется задать другой вопрос. И много, очень много вопросов. Только вот женское самолюбие мешает.

Алкоголь на пустой желудок расслабляет, я чувствую, как голову наполняет легкость и смешливость. Мне хочется обнять Иринку и сказать ей, что Вилен уезжает не для себя, а для нее в первую очередь. И я знаю, что она покивает мне, но останется при своем мнении. Мне хочется потрепать Вилена по плечу, ведь он совершает очень мужественный поступок. И только слепой не заметит, как ему не по себе сейчас. А еще хочется схватить Норку и выдернуть ее из отношений.

Так, стоп. Я перевожу глаза на Артема. Тот сидит, откинувшись на спинку кресла, и бесцеремонно наблюдает за мной. В руке бокал со светло-коричневой жидкостью. Его глаза будто стеклянные, но за стеклом хлещет огненными всполохами буря. Они все ближе, тянутся по воздуху искрящимися плетьми. Шум вокруг затихает, утекают вдаль голоса друзей. Мы остаемся один на один.

Пламя зарождается на переносице и быстро, как от ветра, разбегается по лицу, сразу во все стороны, захватывая нос, щеки, губы, лоб. Вспыхивают брови — мертвые серые нити кружат, медленно оседая, — за ними уши, шея, трещат волосы