Последнее прощай - Фиона Лукас

стоять и тихо глотать слезы», — поддел ее голосок в голове, но Анна заглушила его, рванув на себя дверцу ворот и захлопнув ее за собой так, что раздался грохот щеколды. Затем она проследовала в тупичок, где припарковала свою машину, забралась внутрь и уехала домой.

Глава 3

Вернувшись домой, Анна не стала включать свет. Прямиком по лестнице она направилась в спальню. Электронный будильник на прикроватном столике показывал одиннадцать тридцать шесть. Она поспешно отвернулась.

Если на него не смотреть, тогда не увидишь, как числа будут увеличиваться и в конце концов превратятся в пугающий ряд нулей. А если она их не увидит, можно считать, что их и нет. Полночь была порогом, который ей переступать не хотелось. Не только сегодняшняя, нависавшая над ней грозной тенью, а вообще, каждая полночь. Каждый день без него был невыносим.

Анна придумала небольшие ритуалы, чтобы с их помощью переживать дни и ночи, и сейчас ей срочно требовался один из них. Она подошла к гардеробу Спенсера. Бросив сумочку на пол, она взялась за ручки и распахнула дверцы. Все его костюмы и рубашки висели ровно там же, где он их и оставил. Она знала, что это жуткий стереотип, но она не могла заставить себя их выбросить или отнести в комиссионку.

Со вздохом она потянула за рукав первой попавшейся рубашки, поднесла его к лицу и втянула носом воздух. Его запах давно выветрился, хоть она и не думала их стирать. Однако, проделывая этот ритуал, она всякий раз силилась вспомнить, каким же он был на самом деле. Раз от раза это становилось все сложней.

Спенсер бы посмеялся над ее сентиментальностью. Впрочем, он бы мог посмеяться надо всем, все мог обратить в шутку. Ее это столь же привлекало, сколько бесило. Он и ее признание ему в любви умудрился обратить в шутку.

Тем морозным ноябрьским вечером девять лет назад все было волшебно. Они ужинали в ресторане в центре Лондона, отмечая их двухмесячный юбилей, но, вместо того чтобы сесть на метро и возвратиться на Чаринг-Кросс, они отправились побродить у Темзы, прогуляться по набережной Виктории в свете шаров-фонарей, украшенных уродливыми яйцеголовыми рыбами, вдоль массивных каменных стен и деревянных скамеек с ликами странных мифических существ на кованых опорах. В воде мерцали отражения огней Фестивал-холла и Саутбэнк-центра и голубовато-белое сияние зоркого Лондон-Ай.

Спенсер притянул ее к себе и поцеловал, после, задержав ее лицо в своих ладонях, пристально посмотрел ей в глаза и сказал, так просто и так серьезно: «Я тебя люблю». Анна расплылась в улыбке.

— Прости, — рассмеялся он, — просто не мог больше держать это в себе.

У нее закружилась голова, дыхание сбилось. Это Спенсер умел. Умел перевернуть все с ног на голову; он был магнитом для стрелки ее компаса.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.

Его улыбка стала еще шире, но потом уголки рта поползли вниз.

— Прошу прощения? — произнес он, в его глазах сверкнул озорной огонек. — Не уверен, что правильно вас услышал.

Она мягко усмехнулась, прочистила горло и попробовала снова, на этот раз громче:

— Я тоже тебя люблю.

Спенсер приложил ладонь к уху:

— Неа! Все равно не слышно.

Она в шутку пихнула его в плечо. Он потянулся к ней, она уже чувствовала тепло его дыхания на своих губах, как вдруг он резко отстранился и запрыгнул на одну из обращенных к реке скамеек, широко расставив ноги и раскинув руки в стороны.

— Когда кого-то любишь, — выкрикнул он, — ты не шепчешь, ты объявляешь об этом во всеуслышание! Вот так…

И он что есть силы прокричал чайкам, сидевшим на проводах между фонарными столбами:

— Я люблю тебя, Анна Мейсон! Я люблю тебя с первого дня нашей встречи и буду любить всегда!

Он протянул ей свою руку. Ухватившись за нее, она поднялась на скамейку и встала рядом, стараясь не провалиться каблуками между деревянными планками. Он улыбнулся ей в ожидании, когда она последует его примеру, и слова уже готовы были сорваться с ее губ в ночное небо, но что-то ее остановило. Она повернулась к нему. Иногда стоило напомнить Спенсеру, что его варианты не единственные из возможных.

— Ты все слышал, дурачок, — промурлыкала она ему на ухо и накрыла его губы ответным поцелуем — столь же нежным и столь же сладким, какой он подарил ей.

После того вечера это стало их маленькой шуткой. Если она первой говорила: «Я тебя люблю», он всякий раз повторял: «Прошу прощения», а она отвечала: «Ты все слышал, дурачок». В своих мечтах она представляла, как они будут повторять это друг другу до самых восьмидесяти лет…

Всхлипнув, Анна сползла на пол гардероба, увлекая за собой рубашку вместе с вешалкой. Она зарылась лицом в белый с голубыми полосками хлопок и разрыдалась.

Как вообще было возможно, чтобы чья-то утрата причиняла такую боль? Не метафорическую, а вполне реальную? Теперь она понимала, что люди имели в виду, говоря о разбитом сердце, потому что знала, каково это, когда оно мучительно ноет от каждого удара.

Свернувшись калачиком на полу гардеробной с прижатой к груди рубашкой Спенсера, Анна совсем потеряла счет времени. В какой-то момент очнувшись, она заморгала, мысленно возвращаясь в реальность. Боль не прошла. Никогда не проходила.

Она добралась до сумки, подняла ее с пола и снова вернулась в гардеробную. Съежившись у стены, достала телефон и активировала его.

Одиннадцать пятьдесят шесть. Почти полночь.

Анна закрыла глаза и попыталась усилием воли заставить время остановиться. Четыре минуты, даже меньше — три с чем-то, оставалось от этого года, прежде чем он тоже пройдет, забирая с собой еще одну частичку Спенсера.

Не помогло. Она снова открыла глаза и обнаружила, что очередная минута успела улизнуть. Впившись глазами в телефон, она вступила во внутреннюю борьбу. Был еще один ритуал. Даже более вредный. Здравой частью своего сознания она это понимала, поэтому запретила себе к нему прибегать. Во всяком случае, пыталась, хоть Габи и казалось, что это не так.

«Отложи телефон, — приказала она себе, — ты обещала, что больше не станешь этого делать, помнишь?» Так плохо ей не было уже несколько месяцев.

Телефон остался в руке. Неспешно, но вполне осознанно она коснулась экрана, открыв меню контактов, а затем столь же неспешно и столь же осознанно добралась до имени Спенсера и нажала «вызов».

Автоответчик еще не успел сработать, а его сообщение — его голос — уже зазвучал у нее в голове: «Эй! Это Спенсер. Я сейчас развлекаюсь без вас, но