Последнее прощай - Фиона Лукас

обогнать несколько машин и грузовиков, чтобы не тащиться в медленной полосе, — как она обычно и поступала в такую погоду. Впрочем, дорога была знакома, и вскоре она уже вела машину инстинктивно, позволяя мыслям блуждать.

Так что же случилось прошлой ночью на самом деле?

В действительности было лишь два варианта: либо она и в самом деле услышала в трубке голос — голос Спенсера? — либо подумала, что слышала его. Ни один из сценариев не успокаивал: первый вариант был чересчур уж неправдоподобным, а второй означал, что этот год она начала с нервного срыва.

Ведь он сказал не просто какие-то слова. Он сказал: «Прощу прощения?» Их слова, их шутку.

Неужели ей так сильно хотелось услышать его ответ, что она его просто вообразила? Скорее всего. Прошлой ночью она бежала от переживаний, даже еще до того, как успела добраться до дома и свернуться на полу в гардеробной своего мужа. Достаточно только вспомнить, как она разговаривала с Габи…

«О боже. Габи!»

Она забыла позвонить ей ночью и попросить прощения. Какая же она ужасная подруга!

Обычно Анна водила очень осторожно — Спенсер даже начал называть ее «бабулей», когда она садилась за руль, но сейчас она свернула на обочину. Это была настоящая экстренная ситуация. Сумка лежала на пассажирском сиденье, она потянулась и стала в ней рыться. Лишь когда ее пальцы коснулись дна, она поняла свою ошибку.

Ее телефон так и лежал в глубинах гардеробной, куда она забросила его после звонка. Как бы паршиво ей ни было из-за разлада с Габи, сейчас она ничего не могла с этим поделать. Все откладывалось до вечера, пока она не вернется домой.

Анна глянула на дорогу, включила поворотник и снова влилась в поток машин. Тот голос — его голос — снова зазвучал у нее в голове.

«Прошу прощения?»

Точь-в-точь, как сказал бы Спенсер, разве что в голосе не хватало его еле сдерживаемого смеха или хрипловатой мягкости, которых она ожидала. Он звучал так серьезно, так печально. Словно он не меньше ее страдал из-за их расставания.

Как ни странно, в этом даже был смысл. И в то же время не было. Почему, если все это было выдумкой, она не представила привычный насмешливый тон Спенсера? В конце концов, именно это она и жаждала услышать, ту самую «его» интонацию, ее тонкий нюанс, услышать в его словах улыбку. Почему же она представила его таким мрачным?

Спенсер посмеялся бы над тем, что она умудрилась выпустить из-под контроля собственное воображение, но было ли это в действительности так смешно? Они всегда говорили, что их любовь особенная. Однажды они были в гостях на ужине, и один его друг сказал, что, если с ним что-то случится, ему бы хотелось, чтобы его жена нашла в себе силы жить дальше и снова выйти замуж, тогда Спенсер с усмешкой заметил, что он бы не был таким благородным, что он бы нашел способ вернуться, потому что Анна принадлежит ему, и так будет всегда. Что, если он нашел этот способ? Ведь никто в действительности не знает, что происходит после смерти, не так ли? Это была та область знаний, куда науке никогда не удавалось глубоко сунуть свой любопытный нос. Что, если вдруг случилось что-то прекрасное, что-то невозможное?

«Нет, — осадила она себя, — просто нет».

Это не могло быть правдой. Иначе что ей было делать? Заявиться в дом родителей ее мужа на обед и невозмутимо сообщить, что давеча ночью она болтала с их дражайшим покойным сыном? Звучало просто нелепо. Это и было нелепо.

Так, хорошо. Анна судорожно выдохнула. Воспринимать случившееся под таким углом было проще. Так что, если все это и в самом деле не было сном? Это, впрочем, и не означало, что все это было правдой. В тот момент, должно быть, смешались реальность, фантазия и эмоции — вот что она собиралась сказать самой себе, если у нее снова начнется истерика по этому поводу. Вот что она собиралась говорить себе во время сегодняшнего обеда.

Глава 5

«Все, что мне сейчас нужно больше всего на свете, — думала Анна, заглушив мотор у дома родителей Спенсера, — это чтобы меня обняли, легко и просто». Ей бы хотелось оказаться около дома своих родителей, чтобы это ее мама, промокнув руки кухонным полотенцем, торопилась встретить ее у дверей, но это было невозможно. Если только она не собиралась прыгнуть в самолет и улететь за три тысячи миль отсюда.

Ее родители переехали в Канаду вскоре после их со Спенсером свадьбы. Мама работала менеджером конференц-центра в одной международной сети отелей, и наконец подвернулась должность, к которой она стремилась всю карьеру. Вот только одна загвоздка. Это было в Новой Шотландии. Отец Анны отработал инженером-строителем и только вышел на пенсию. Их единственное дитя теперь было пристроено, и они решили рискнуть. Вернуться в Великобританию они планировали, когда мама тоже выйдет на пенсию. Анна, конечно, их навещала, и они регулярно созванивались по «скайпу», но это было не совсем то. Нельзя ведь обняться через экран.

Подбежав к дому Барри, Анна позвонила в дверь. Пятнадцать минуть второго. Раньше она никогда так не опаздывала.

Открыла Гейл. Она улыбнулась Анне, но в том, как она наклонилась и чмокнула Анну в щеку, почувствовалась жесткость. Объятий не предвиделось.

— Что-то ты припозднилась, — заметила она, оглядывая шерстяной джемпер и джинсы Анны, смотревшиеся определенно не так шикарно, как ее обычный наряд для семейного ланча. Но у Анны едва ли было время найти что-то чистое, не говоря уже про глаженое.

— Э-э-э… да. На дорогах пробки, — она кивком указала за навес над крыльцом — на дождь, который продолжал сыпать на землю громадными ледяными каплями.

— Что ж, нам удалось немного повременить, — ответила Гейл, широко открывая дверь, — но ты как раз кстати — мы уже хотели садиться.

И она повела ее внутрь, в большую столовую с видом на сад. Старший брат Спенсера, Скотт, был уже здесь и помогал таскать с кухни блюда с едой. Всякий раз при виде него Анна ощущала легкий удар под дых. Он был так похож на своего младшего брата. Оба мальчика унаследовали от матери ее светлые волосы и голубые глаза, хотя Спенсер всегда выглядел более юным. У Скотта черты лица были резкие, выражение — мрачнее.

Прямо перед Рождеством они с женой объявили, что ждут своего первенца в конце мая. Тереза чуть кивнула Анне, выйдя из кухни с блюдом, полным фаршированных шариков. Анна не могла оторвать глаз от ее живота, пытаясь обнаружить зачатки