Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте - rrrEdelweiss

муж ей не муж, а сожитель. Планета, которой она отдала столько лет, отвергла ее, просто аннулировав визу. Ее дочери, которых она выносила, родила и вырастила, — не ее, она всего лишь генетический материал, наделивший их цветом глаз и волос!

Ей дали неделю на то, чтобы приготовиться к депортации.

There’s no chance for us It’ all decided for usThis world has only one sweet moment set aside for usWho wants to live forever?Who wants to live forever?Who dares to love foreverWhen love must die?

Дни летели, пронизанные болью предстоящего расставания.

Они не плакали, слишком мало было времени для того, чтобы тратить его на слезы. Чарли, выплеснув эмоции в душе, приняла для себя решение, что ни одной оставшейся им секунды не потратит зря. Винни, в чьих глазах плескались ужас и отчаяние, не отходил от нее ни на минуту. Казалось, что он хотел запомнить каждый их миг, каждый ее жест. Девочки тоже не плакали, слишком потрясенные, чтобы поверить, что всего через несколько дней останутся без матери.

Они забрали их из школы, чтобы провести все оставшееся время вместе. Закрыли гараж, чтобы не отвлекаться на кого-то за пределами семьи. Даже сказать о своем горе друзьям не нашли сил. Они вместе готовили, делали поделки, которые все откладывали на потом, играли в настольные игры. Разговаривали, делясь самым сокровенным, читали вслух книги перед тем, как погрузиться в сон. Не готовые потерять хоть мгновение рядом, спали все вчетвером, обнявшись и переплетясь теплым клубком. И каждую ночь, убедившись, что измученные этой болезненной нежностью девочки крепко уснули, Винни и Чарли уединялись, чтобы выразить свою любовь физически. Она горела в его руках, задыхаясь в слезах и молясь, чтобы мгновения их близости не кончались. Он, отложив боль на время после ее отъезда, был одновременно страстен и нежен с той единственной, с которой он разделил душу и без которой он больше никогда не будет целым. Они почти не спали, отдавая ночи любви, ведь очень скоро у каждого из них будет более чем достаточно времени на то, чтобы выспаться. В одиночестве.

Наконец, последний из отведенных им дней подошел к концу.

В тот вечер они мучительно долго разговаривали все вчетвером. За ужином, отходя ко сну, уже в кровати. Рассвет коснулся горизонта, когда девочки провалились в глубокий, но полный тревоги сон.

Без слов взявшись за руки, двое, для которых статус супругов не требовал доказательств посредством бумажек и букв, поднялись, чтобы еще раз почувствовать себя единым целым. Запомнить пальцами каждый изгиб. Оставить метку на теле. Приласкать поцелуем жаждущую этих горячих касаний плоть. Сохранить в памяти, как они дышат, как стонут на пике удовольствия. Любить, не зная границ, не произнося ни слова, потому что их чувства очевидны.

Новый день уже начался, когда Винни и Чарли, уставшие, вернулись в спальню, чтобы в последний раз разделить общий на всю семью сон. Девочки спали, обнявшись, и родители легли с двух сторон от них, заключив в свои объятия и переплетя руки. Хвост альбиноса обвился вокруг тонкой щиколотки жены, стремясь получить максимум возможного контакта.

— Я люблю тебя, — он посмотрел ей в глаза и опустил веки, зная, что, проснувшись через пару часов, еще сможет насладиться их общим утром. Перед тем, когда ее…

— Я люблю тебя, — она рассматривала каждую шерстинку на его лице, его черный влажный нос, его ресницы. Чарли ждала, когда его дыхание выровняется, и он погрузится в глубокий сон.

Она знала, что они больше не увидятся. Приподнявшись на локте, посмотрела на детей, так непохожих на нее, но являющихся ее плотью и кровью.

«Какими вы станете? — спросила одними глазами мать, едва уловимо перебирая волосы дочерей кончиками пальцев. — Встретимся ли мы снова?»

Чарли бесшумно поднялась и, захватив припасенные заранее вещи, затворила за собой дверь спальни, оставляя свое сердце и душу в широкой супружеской кровати. Сердце, поделенное натрое.

Она знала: они не выдержат прощания, поэтому прибавила себе часов до отъезда. Семья думала, что у них будет время позавтракать, но транспорт за ней должен был прийти рано утром. Она попросила подождать ее в паре кварталов от дома, чтобы не потревожить сон родных звуками. Пускай, когда они проснутся, ее уже просто не будет.

Чарли тихо вышла на улицу, заперла дверь и положила ключ под коврик, куда они с Винни всегда прятали запасной. Прижалась лбом к двери, прощаясь с домом, который так много лет был ее. Погладила ручку, которую муж врезал собственными руками.

А потом быстро пошла к месту встречи, не видя дороги, двигаясь как робот по заданной программе. Она не придала значения тому, что вместо казенной машины упала на сидение длинного бронированного лимузина. Не обратила внимания, что водитель, здоровенный, с ног до головы покрытый угольно-черной шерстью молодой парень, не спросил ее имени. Не заметила, что он бросал на нее задумчивые взгляды весь путь до пункта депортации, да время от времени потирал локоть.

В голове было пусто. Только орала в ужасе душа, и стучала в висках кровь.

Ее сердце осталось в их доме, по планете же перемещалась пустая оболочка, что когда-то была земной женщиной, полюбившей марсианина.

But touch my tears with your lipsTouch my world with your fingertipsAnd we can have foreverAnd we can love foreverForever is our todayWho wants to live forever?Who wants to live forever?Forever is our today

Спустя 18 лет после победы над Плутарком.

Винсент с ненавистью смотрел в горевшие гневом глаза Стокера, вскинувшего бластер. Друг, лидер, наставник — как он мог так поступить с его семьей?! Лишить той, которой Винни дышал, забрать мать у его дочерей?! Ведь он лично соединил их руки и судьбы на базе Борцов за свободу после победы в решающей битве! Он с одобрением тепло улыбался, услышав, как назвали они девочек: символ победы Марса, символ надежды на лучший мир! Он хотел, чтобы мыши забыли о войне, — и они первые открыли свое дело, стремясь внести личный вклад в возрождение экономики!

Винни молил его позволить Чарли остаться. Напоминал о временах их братства и полного доверия друг другу. Просил отпустить на Землю, если нахождение его жены на красной планете невозможно.

Но старый друг решил хранить молчание. Сообщения уходили и оставались без ответа.

Он позволил бумаге с голографическими знаками забрать Чарли в неприступное здание, полное бездушных чиновников, для которых жизнь — это всего лишь документ.

Он позволил ей пройти через разговор, который — Винни видел! — выжег