Феи Гант-Дорвенского леса - Марина Александровна Беляева

он. — Я ни разу не видел смертных, которые добровольно отдавали себя на съедение мне. Видишь этих людей? — Он широким жестом окинул поляну. — Они попали в паутину. Люди глупы, намного глупее, чем любой из моих детей. Паутина приводит их сюда: могу без ложной скромности заявить, что они сами помогают мне её плести — своей корыстью, страхами, глупостью…

— Но разве ты не можешь поймать их самостоятельно? — неожиданно спросила Тилли.

Она тут же пожалела о своем вопросе: лицо Паучьего Короля, и без того бледное и обескровленное, стало почти прозрачным, а он выпрямился и заговорил так громко, словно гроза спустилась прямо на землю.

— Ты смеешь сомневаться в силе Паучьего Короля?! Ты действительно так стремишься умереть, что дерзишь мне?!

— Нет, — Тилли была оглушена и не слышала своего голоса. — Но я знаю, что другие сомневаются в твоём колдовстве за пределами леса. Они говорят, что только твои дети, да ещё и феи, могут выбираться из него, а ты просто приманиваешь путников к себе, как лентяй. Они так говорят, не я. Я пришла сама, и я…

Тилли не успела договорить — её сбил хохот Паучьего Короля. Его лицо изменилось, стало весёлым и почти что человеческим. Он смеялся так громко и так искренне, что Тилли не могла не поддаться его искренней веселости и не ответить слабой улыбкой.

Хотя её и пугало то, над чем он может смеяться.

— Уж сколько лет живу, — и свободная рука Паучьего Короля, в белой перчатке и с торчащей из-под рукавов белой рубашкой, смахнула невидимые слезы, — уж сколько лет живу, но ни разу не видел, чтобы меня пытались так глупо обмануть! Но я ценю твою храбрость, смертная, и даже готов немного смилостивиться.

Он отпустил её, и Тилли упала на землю. Девочка больно ударилась, и её юбка почти совсем слетела с бёдер, но это ничуть не пугало Тилли. Смилостивится!.. Смилостивится! Девочка понимала, что старый дух её просто дурачит и придумывает ловушку, но всё равно не могла сдержать вздох облегчения.

— Если ты проиграешь — ты не умрёшь. Но умрут все, кого ты знаешь, а сама ты будешь вечно служить мне и всем моим детям, выполнять самую чёрную и неблагодарную работу.

Тилли застыла в ожидании: что ж, не стоило и надеяться, что Паучий Король отпустит её просто так, без всяких козней или условий. Но хотя бы он достаточно милосерден, что рассказывает ей о них, а не просто оставляет неизвестно где с неизвестно каким заданием.

И какой же он всё-таки гигантский в этом своём облике.

— Если ты уйдёшь, скажем, за семь дней… или нет, это слишком мало, ведь ты смертная, а твой род слабее, чем любая из фей… Хорошо, если до того момента, как луна сделает полный круг по всему небу, мои дети не смогут поймать тебя, то я не буду больше трогать никого из твоего жалкого городишки. Я заберу только тебя, как и обещал… обещаю, прямо сейчас. Если не сможешь убежать — неважно, где мы тебя поймаем, в своём лесу или за его пределами — то я съем всех людей, каких ты знаешь в лицо, а ты служишь мне до скончания веков. А чтобы ты ни у кого не искала помощи, я сделаю так, что всем, кто решит тебе помочь, ты будешь приносить ужасные несчастья. Думаю, это справедливо, ведь я поспорил только с тобой, а не с этими людьми. Правильно, человеческое дитя? Можешь не отвечать, меня не больно-то интересует твоё мнение.

Тилли внимательно слушала его и отчётливо понимала, что повелитель фей загнал её в самую настоящую ловушку. Девочка знала, что ей не удастся выполнить это задание: ведь она уже находилась в Гант-Дорвенском лесу, переполненном феями, духами и прочими тварями, и Тилли просто не сможет справиться со всеми ними, сколь бы осторожной ни была!

Надежды не оставалось, как и спасения. Неоткуда было их ждать.

— Я согласна, — ответила она тоскливо.

Паучий Король улыбнулся, и всё вокруг исчезло: не было ни поляны, усеянной трупами безвинных прохожих, ни столетних толстых деревьев, ни гадостного запаха гниения и паутины, ни Паучьего Короля. Только осенний лес, тёмный и беспощадный ко всем, кто в него попадёт.

И феи. На каждой ветке, возле деревьев, на деревьях, под деревьями, в палой листве, среди травы, на голой земле, в воздухе — одни сплошные феи, дыхание, плоть и жизнь Гант-Дорвенского леса.

Что ж, теперь у неё не оставалось другого выбора, кроме как бежать. Уходить подальше от своего дома и не надеяться ни на кого, кроме самой себя.

«Но хотя бы, — тоскливо подумала Тилли, молча вытирая с щек проступившие слёзы, — хотя бы он не съел меня тут же, на месте».

Глава 2

Когда слёзы закончились, и Тилли поняла, что больше не может плакать, она задумалась о своём положении. Она была обречена, в этом девочка не сомневалась ни секунды, но от каждого её шага могли пострадать люди — и вот это было куда опасней.

«Надо выбираться, — напряженно размышляла она. — Паучий Король же сказал, что я должна убегать. Как мышка от кошки. Если он меня догонит, то будет плохо всем, абсолютно всем».

И Тилли словно очнулась. Что же она делает, почему стоит и плачет, когда сейчас за ней погонятся все феи Гант-Дорвенского леса?!

Но куда идти? Можно, конечно, бессмысленно двигаться вперёд, всё равно идей, куда отправиться, у неё не было. Разумнее всего казалось идти в сторону города: феи ужасно их не любят, как и всё, что оторвано от природы. Но в какой? В свой никак нельзя, к тому же он переполнен феями, как корзинка — ягодами… А других Тилли и не знала.

В горле словно застрял холодный и мерзкий камень: бессилие настигло её, и теперь Тилли могла только пищать от горя и безысходности.

Так она и шла какое-то время: мимо неё проплывали тёмные и мрачные деревья Гант-Дорвенского леса, то голые и сухие, то покрытые мхом, тонкие и толстые, кустарник и столетние сосновые стволы… Тилли непременно залюбовалась бы этой красотой, если бы ей не было так горько и так страшно. Почему хорошее никогда не случается так же часто, как плохое? А есть оно вообще, это хорошее? За свою жизнь Тилли ещё ни разу не видела. Только она всем делает хорошие вещи, а ей хоть бы кто помог. Ну, за исключением этого мальчишки с его дурацким сувениром…

Кстати, а что