Путинбург - Дмитрий Запольский

владельцу в связи с нерентабельностью. Я не нашел следов вознаграждения на счетах Харченко. Скорее всего, он просто проебал этот проект. Или, если следовать логике гэбухи, умышленно опустил свое пароходство на огромные деньги.

В расследовании аферы с «Анной Карениной» всплыл один совершенно курьезный эпизод. Во время презентационного плавания Анатолий Собчак был записан в судовую роль[31] как матрос и получил командировочные выплаты в валюте. Какие-то двести долларов всего, но как же это характеризует Собчака! Мэр города, не брезгующий взять такую мелкую взятку…

Виктор Иванович вообще был крайне жаден. Когда началось расследование, он решил меня заказать. И обратился к Косте Могиле[32], предложив десять тысяч долларов. Костя сказал, что журов[33] убивать не по понятиям, и сделка не состоялась. На самом деле, предложи Харченко в сто раз больше, возможно, я бы сейчас не тыкал в клавиши своего ноутбука. Но наружку, совершенно бездарную и непрофессиональную, Витя за мной организовал. Я с наслаждением катался вниз-вверх на переходе «Гостиного Двора», показывая факи двум придуркам, играющим в «семерку», расходясь с ними посередине эскалаторов. Короче, шапито.

Подруга одного депутата Ленсовета, нервно-манерная журналистка, к которой Харченко обратился с просьбой уничтожить мою репутацию за все тот же мелкий прайс, взяв в компанию нынешнего директора[34] «ВКонтактика», тоже нервно-манерного юношу, вперлась с камерой в мой дом, пытаясь повторить подвиг Невзорова[35], но я вежливо спустил их с лестницы. В конце концов все обошлось раскуроченной на стоянке машиной. Я же говорю: Харченко не осознавал всю глубину жопы, в которой оказался.

На новой конференции трудового коллектива, где БМП намеревалось окончательно утрясти вопрос об акционировании, мне не дали слова, хотя сессия Ленсовета приняла специальное решение: трудовой коллектив должен быть ознакомлен с материалами расследования. Вот на этой конференции, где меня освистали после речи Харченко о том, что враги пароходства хотят оставить вас, товарищи капитаны, без валюты, я познакомился с худощавым чернявым фриковатым усатым хмырем в длинном до пола плаще. Он был очень собран, как кот, высматривающий зазевавшегося растяпу-голубя. Костя Могила накануне договорился с Харченко о крыше, и это был невероятно лакомый кусок. И в совет трудового коллектива БМП должны были войти его люди. Костю интересовали в ту пурпурную пору не суда и паромы, а всего лишь чековый магазин «Альбатрос», пасясь вокруг которого, Костя, и пришел к успеху. Через девять лет после той истории в приемной генерального директора концерна «Сириус-С», директора Фонда развития телевидения, медиамагната и владельца кучи СМИ Константина Карольевича Яковлева я встречу болтливого румяного дедулю, генерального директора колбасной фабрики «Парнас-М» Виктора Ивановича Харченко. Но это будет уже совсем в другой жизни…

В середине ноября 1992 года я на сессии Ленсовета доложил о завершении нашего расследования. Приватизация БМП была не просто незаконной, нелепой и противоестественной. Она нанесла колоссальный ущерб Санкт-Петербургу. Криминал был во всем. От сделок по продаже судов до десятков арендных договоров по передаче пароходов за копейки в аренду левым конторам с участием Харченко, заключенных вообще без всякого экономического обоснования. От брошенных в иностранных портах сухогрузов и контейнеровозов до аферы с той самой гостиницей на Балеарских островах. Решение совета было коротким: поручить депутату Запольскому Д. Н. ознакомить правительство Российской Федерации с результатами работы комиссии.

За командировочным удостоверением и письмом на имя Ельцина я пошел к спикеру. Александр Беляев был председателем Петросовета после Собчака. В принципе, с ним можно было работать, но Милонову[36] бы не понравилось. Своеобразный человек. Потом я взял в свою команду бывшую секретаршу Беляева Римму, умевшую виртуозно общаться с чиновниками любого уровня. Она была дамой разговорчивой, и нутряная жизнь Петросовета в последний год его существования предстала предо мной в несколько специфическом свете, учитывая определенные особенности Беляева и Салье[37]. Если будет настроение, как-нибудь напишу трактат о нравах в петербургском депутатнике с тех времен до наших дней. В тот момент мне было не до этих милых подробностей, я пришел к Беляеву подписать бумажку. Беляев говорил по вертушке с Собчаком. И мэр орал. Спикер, сидя за своим столом в овальном кабинете Мариинского дворца, как-то совсем убито произнес:

— Ну чего ты этим скандалом добьешься? Собчак в ярости! Он приказал Коху[38] срочно организовать через Чубайса встречу Харченко с Ельциным!

Я знал, что Кох — человек Чубайса, связной и смотрящий за приватизацией в Петербурге. Но он казался мне мелким клерком, пареньком на подхвате, ужасно неприятным, скользким и жуликоватым, как и все, занимающиеся в команде Собчака приватизацией. Мэр подписывал тонны всякой паранормальной чепухи, раздавая направо и налево собственность города. В угаре начала девяностых это было обыденным делом. Достаточно было прийти на прием к Анатолию Александровичу с проектом распоряжения, поговорить минут десять ни о чем, утомить Собчака болтовней, и тот сам спрашивал:

— Что у тебя за проект? Все согласования есть? Вице-мэр визировал? (Легче всех проекты визировал Мутко, считавшийся совершенно некоммерческим человеком, как это ни парадоксально. Такой слегка лоховатый и недалекий.) Общий отдел визировал? Ладно, иди.

И подписывал, не читая. Офигеть, какой был бардак!

Чубайса я знал неплохо. И он даже был мне чем-то обязан, каким-то очень нужным ему решением Ленсовета. Вот не помню, что я полезного сделал для зампреда исполкома Ленсовета Анатолия Борисовича Чубайса, но относился он ко мне уважительно и дружески. Мы были на «ты». Я позвонил по кремлевской вертушке Толе, который был заместителем председателя правительства России по экономическим вопросам, прямо из кабинета спикера и сказал, что лечу в Москву с документами, по которым правительство должно принять принципиальное решение. Анатолий сказал:

— Приезжай, только принять раньше десяти вечера не смогу — сплошные совещания.

На Старой площади я был в девять. Вздремнул на диванчике в приемной генсека ЦК КПСС, и вот мы сидим за чайным столом с главным приватизатором[39]. Я рассказываю все: и предысторию, и неофициальную часть, и то, что в документах. Но самое главное — формальные нарушения при приватизации. Очевидные, железобетонные основания для отмены приватизации. Толя уныло читает:

— Придурки, идиоты, козлы! Коньяк будешь? Нет? Ну ладно. Так вот, Дима, мы не будем отменять решение по приватизации БМП! Оно принято с огромными нарушениями, и твоя работа — героизм. Ты совершенно полностью убедил меня в том, что это гадская, подлая, враждебная деятельность. Но отменять не будем. Потому что НЕ МОЖЕМ!

— Толя, но как же так? Что я скажу коллегам? Почему? Это же бред!!!

— Коллегам скажи, что Чубайс сволочь.