Великий переход: что готовит революция облачных технологий - Николас Дж. Карр

Первый явный предвестник второго пришествия интернета, в конечном итоге получивший название Веб 2.0, появился из ниоткуда летом 1999 года. Это была небольшая бесплатная программа Napster.

Написанная за несколько месяцев 18-летним выпускником колледжа Шоном Фэннингом, программа Napster дала людям возможность по-новому обмениваться музыкой через интернет. Она сканировала жесткие диски всех тех, кто установил программу, а затем создавала на центральном, управляемом Фэннингом сервере информационный справочник обо всех найденных музыкальных файлах и каталогизировала их по названию, исполнителю, альбому и качеству звука. Пользователи Napster производили поиск нужных песен по этому каталогу, а затем загружали их непосредственно с компьютеров других пользователей. Это было легко и, при наличии широкополосного доступа, быстро. Всего за несколько часов вы могли загрузить сотни мелодий. Не будет преувеличением сказать, что почти каждую популярную музыкальную композицию, когда-либо записанную на компакт-диск, а также многие никогда не выпускавшиеся на дисках можно было найти и бесплатно скачать с помощью Napster.

Неудивительно, что Napster стала чрезвычайно популярной, особенно в университетских кампусах, где высокоскоростной доступ в интернет был привычным. К началу 2001 года, согласно оценкам исследовательского агентства Media Metrix, этим сервисом пользовались 26 миллионов человек, которые тратили более 100 миллионов часов в месяц, обмениваясь музыкальными файлами. Изобретение Шона Фэннинга впервые показало миру, что интернет мог превратить множество ПК в единый компьютер и предоставить доступ к объединенному контенту тысячам и даже миллионам пользователей. Хотя каждый пользователь должен был установить программное обеспечение на свой компьютер, реальная мощь Napster заключалась в самой сети – в том, как она создавала централизованную систему управления файлами и позволяла с легкостью передавать данные с одного компьютера на другой, даже если он находился в другой части планеты.

Существовала только одна проблема. Это было незаконно. Права на подавляющее большинство песен, загружаемых через Napster, принадлежали исполнителям и звукозаписывающим компаниям. Распространять их бесплатно и без разрешения означало нарушать закон. Возникновение Napster превратило миллионы законопослушных граждан в цифровых воров и положило начало крупнейшему массовому грабежу в истории. Музыканты и звукозаписывающие компании подали иски против компании Фэннинга, обвиняя его в нарушении авторских прав. Их усилия завершились закрытием этого сервиса летом 2001 года, спустя всего два года после его запуска.

Сервис Napster умер, однако бизнес поставки вычислительных услуг через интернет получил мощный стимул к развитию. Многие сегодня тратят больше времени на использование новых веб-сервисов, чем на работу с традиционными приложениями, установленными на наших жестких дисках. Мы полагаемся на новые сетевые услуги, чтобы общаться с друзьями в таких социальных сетях, как MySpace и Facebook, чтобы управлять коллекциями фотографий на сайтах Flickr и Photobucket, создавать собственных персонажей в таких виртуальных мирах, как World of Warcraft и Диснеевский клуб пингвинов, смотреть видео на YouTube и Joost, вести блоги с помощью платформы WordPress или писать заметки, используя Google Docs, получать новости через программы для чтения RSS-лент Rojo и Bloglines и сохранять файлы на «виртуальных жестких дисках» вроде Omnidrive и Box.

Все эти сервисы дают представление о революционном потенциале информационных коммунальных услуг. В ближайшие годы все больше задач, связанных с обработкой информации, которые нам приходится решать дома и на работе, станут выполнять крупные дата-центры, к которым мы будем подключаться через интернет. Природа и экономика вычислений изменятся так же стремительно, как в первые годы прошлого века изменились природа и экономика механической мощности. Последствия во всех сферах жизни общества, то, как мы живем, работаем, учимся, общаемся, развлекаемся и даже думаем, обещают быть столь же значительными. Если общество XX века сформировала электрическая динамо-машина, то информационная динамо-машина сформирует общество XXI века.

В 1970 году Льюис Мамфорд[9] в своей книге «Пентагон власти» (второй том его исследования «Миф машины»[10]) красноречиво высказался против мысли о том, что технологический прогресс определяет ход истории. «Западное общество, – писал он, – приняло как данность технологический императив, столь же деспотический, как и самое примитивное табу: не просто способствовать изобретению и постоянно создавать технологические новинки, но и беспрекословно принимать эти новшества только потому, что они предлагаются, не задумываясь о последствиях для человечества». По мнению Мамфорда, вместо того чтобы позволять технологиям управлять нами, мы можем контролировать их, если наберемся храбрости проявить всю мощь нашей свободной воли по отношению к создаваемым нами машинам.

Это довольно соблазнительная идея, в которую хотелось бы верить большинству из нас, но она ошибочна. Мамфорд ошибается не тогда, когда утверждает, что мы слишком легко принимаем технологические достижения. С этим трудно поспорить. Его ошибка заключается в предположении, что мы можем поступать иначе. Технологический императив, который сформировал западный мир, вовсе не деспотический, равно как и не добровольно мы его принимаем. Содействие развитию изобретательства и принятие новых технологий – это не «обязанности», которые мы каким-то образом на себя взяли. Это последствия взаимодействия экономических сил, которые мы не можем контролировать. Изучая технологии в отрыве от всего остального, Мамфорд не увидел, что путь технического прогресса и его последствия для человечества определяются не только достижениями в области науки и техники, но и в большей степени влиянием технологии на издержки, связанные с производством и потреблением товаров и услуг. Конкурентный рынок гарантирует, что более эффективный способ производства и потребления будет одерживать верх над менее эффективными. Именно поэтому Генри Берден построил свое колесо, и именно поэтому через несколько десятилетий это колесо было обречено ржаветь. Технология формирует экономику, а экономика формирует общество. Это очень сложный процесс. Когда вы объединяете технологии, экономику и человеческую природу, то получаете много переменных, однако в основе этого процесса лежит неумолимая логика, даже если мы можем проследить ее только в ретроспективе. Как индивидуумы мы можем поставить технологический императив под сомнение и даже противостоять ему, однако такие действия всегда будут одиночными и в конце концов бесполезными. В обществе, управляемом экономическими компромиссами, технологический императив является именно тем, чем является: императивом. Личный выбор не имеет с ним ничего общего.