Проклятие дома Ортанов - Денис Юрин

– Виколь, кого я вижу! Вот уж воистину бывают в жизни чудеса! Дразмар нюни распустил, думал, ты в столицу подалась, а она вон где! Шастает по городу и приключения на свои округлости ищет! Угораздило же тебя, дуреха, с самим гаржей связаться! – рассмеялся вельможа и подал девушке руку. – Но нет худа без добра! Вот и моему братцу счастье наконец привалило!

Белошвейка инстинктивно отпрянула назад, девушка не привыкла к тому, что знатные господа оказывают ей знаки внимания, и просто растерялась.

– И не мечтай, красавица, я тебя никуда не отпущу! – взяв девушку за руку, произнес Тибар и, не спрашивая согласия дамы, повел ее к карете. – Сейчас к нам поедем, и пока вы с Дразмаром на чем-то не сойдетесь, тебя со двора не выпустят. Не дело убегать, не выяснив отношений. Роман сама закрутила, винить некого. Так теперь имей смелость в лицо человеку сказать, что ты его разлюбила!

– Милостивый государь, вы меня с кем-то путаете! – попыталась вразумить графа Танва, но ее слова лишь вызвали дружный хохот всей воинствующей компании.

Смеющийся Тибар ничего не сказал, только покачал головой, а затем, бережно усадив вяло сопротивлявшуюся девушку в карету, закрыл дверцу и приказал кучеру: «Трогай!» Парочка его дружков, а может, слуг запрыгнули на ступеньки отъезжавшего экипажа и преградили своими телами оба пути к бегству: девушка не могла выпрыгнуть на ходу, она не могла даже открыть дверцы кареты.

Мягкое сиденье, удобные подлокотники, тепло и умелый возница, ведущий карету нежно, без лишней тряски, способны творить чудеса. Танва пригрелась и не заметила, как ее одолела дрема. Мир исчез, растворился, а пережитые волнения куда-то ушли, уступив место всепоглощающему забытью. Последнее, что девушка еще помнила, были крики извне, снаружи мерно раскачивающегося экипажа. Кто-то, не скупясь на грубые слова и непристойные выражения, отчитывал замешкавшихся слуг, слишком долго открывавших ворота. Потом была пустота, долгий, расслабляющий отдых без сумбурных снов, ужасных кошмаров или несбыточных девичьих грез.

Сколь безмятежным был сон, столь тревожным оказалось пробуждение. Девушка очнулась на мягкой кровати не под обычным лоскутным пледом и даже не под пуховым одеялом, которым укрываются благородные господа и зажиточные горожане, а под настоящей теплой медвежьей шкурой. Но самое страшное – она лежала абсолютно нагой. Кто-то не только перенес ее спящую из кареты в дом, не только уложил на господскую кровать, но и раздел… Сердце Танвы сжалось от страха, в голове промелькнула мысль, а не совершил ли заботливый благодетель что-то еще, совсем не благородное, а, наоборот, греховное?

«Чужие, возможно мужские, руки дотрагивались до моего тела!» – от осознания этого прискорбного факта бедняжка чуть ли не сошла с ума, но потом успокоилась, ведь то, о чем она даже боялась подумать, не проходит бесследно, по крайней мере, так утверждали ее старшие, более опытные в жизни подруги. Паника не охватила сознание и отступила. Танва приподнялась на локтях, чтобы осмотреть помещение, в котором она находилась, но стоило лишь ей пошевелиться, как тут и началось: в висках загудело, затылок пронзила боль, а во вдруг заслезившихся глазах помутнело. Кроме того, в горле закололо, как будто она проглотила иглу, а в носу зачесалось, да так сильно, что она не смогла удержаться и громко чихнула. «Чего и следовало ожидать! Ночные прогулки под дождем не проходят бесследно! Я заболела», – подумала девушка, решая сложный вопрос, чем бы вытереть мокрый нос. Поскольку рядом с кроватью не лежало ни полотенца, ни даже маленькой тряпочки, белошвейке пришлось позабыть о правилах приличия и воспользоваться краешком простыни, кстати, довольно дорогой.

Неприятные ощущения никуда не ушли, любая простуда проходит долго, но с ними можно свыкнуться. Танва вытерла слезы, откашлялась и осторожно помассировала кончиками пальцев виски в надежде притупить боль. Стараясь не обращать внимания на неприятные симптомы болезни, девушка приступила к осмотру комнаты. Прежде всего ее поразило, что окно занавешено шторами, и это несмотря на то, что на дворе стоял солнечный день. Узкий лучик света освещал лишь малую часть пространства, а все остальные покои были погружены в не зловещий, но вызывающий неприятные чувства полумрак.

Кровать была слишком хорошей для слуг, но в то же время чересчур простоватой, чтобы на ней отдыхали сами хозяева дома. Ковры на полу и на стенах не отличались изысканностью узоров, хотя их и нельзя было сравнить с теми рассадниками моли, которыми торговали на местном базаре. На добротном дубовом столе стояло множество шкатулочек, а над ним висело довольно большое зеркало. Рядом с камином стояло мягкое кресло, обшитое кожей какого-то животного, а в углу едва виднелась в полумраке маленькая подставка для ног. Охотничьи трофеи и оружие на стенах отсутствовали. Из всего этого белошвейка сделала вывод, что ее разместили в комнате для почетных гостей, причем женского пола.

О самом знаменитом и одном из самых богатых семейств Висварда белошвейка знала немного. Граф Ортан, да и его сыновья обладали большим влиянием, с их согласия назначался новый городской глава, а их управляющий никогда не торговался с купцами и лавочниками, а просто сам назначал цену за приглянувшийся ему товар. Вот в принципе и все, что Танва знала о людях, силой привезших ее в свой дом. Хотя нет, из слов Тибара, она поняла, что младший Ортан был безответно влюблен в Виколь, которая от него сбежала.

«Интересно, а они знают, что эта дамочка вампирша? А может, и они сами?!.» – испугалась девушка, но тут же отказалась от нелепого, нет, просто абсурдного предположения. Семейство Ортанов было всегда на виду, она сама несколько раз видела и Тибара, и Дразмара на городских собраниях, проходивших днем, под ярким светом солнечных лучей. К тому же вампиры и прочая богомерзкая нечисть уже давненько обходили Висвард стороной, боясь освещенных самим Патриархом городских стен и мощей Инвора-Заступника, священной реликвии, хранившейся в городском соборе. Удивительно, как только дама-вампир осмелилась появиться в Висварде да еще завести шашни с одним из Ортанов? Почему она так поспешно бежала, если ни сам Дразмар, ни его старший брат так и не догадались, кем она являлась на самом деле? К чему она устроила этот глупый маскарад с переодеванием в платье бедной служанки?

Эти вопросы мучили белошвейку, но больше ее волновала собственная судьба. Они с Виколь несомненно похожи и ростом, и фигурой. Там, на ночной улице, Тибар мог легко ошибиться и принять одну за другую, тем более что разводы грязи на лице Танвы и поплывший макияж делали почти невозможным распознать подмену. Но что с ней будет сейчас, когда ее, спящую, раздели и умыли? Красавица-вампирша гостила у Ортанов явно не один день. И хоть вполне допустимо, что старшего брата мало интересовали любовные похождения ветреника Дразмара, шанс, что он плохо запомнил лицо Виколь, был мал, точнее, просто ничтожен… Но даже если б в этом Танве повезло, то что ей делать, когда ее оденут и приведут к младшему братцу?

«Высекут, меня непременно высекут, а то и хуже! Накажут моего хозяина, а он потом…» – об этом бедной девушке было даже страшно подумать. Удары розгами или плетью уже казались ей не страшнее легких шлепков по сравнению с тем, какую экзекуцию ей устроил бы озлобленный лавочник. Танва всерьез начала строить планы побега, сначала из дома Ортанов, а затем и из города, но тут в замочной скважине заскрежетал ключ. Боясь разоблачения, которое было, увы, неизбежно, белошвейка нырнула с головой под медвежью шкуру. Через узенькую щелочку между мягким мехом и простыней девушка, затаив дыхание, наблюдала, как дверь открылась и в комнату вошел высокий мужчина.