Драконья Игра - Наталья Корнева

Бреония вновь погрязнет в болоте кровавых распрей! Как было в начале правления лорда Лукреция Севира, отца Октавиана. Едва придя к власти, тот тоже надеялся переломить ситуацию и призвать Ледум к вассальским клятвам прошлого, но не тут-то было. Премьер, разумеется, не застал той войны, но детально изучил ее по закрытым, правдивым источникам.

А самое страшное: блестящий ум дипломата подсказывал Кристоферу, что и новый конфликт окончится ничем. Все останутся при своем, и потери окажутся напрасными. Как выразился бы треклятый Винсент, чтоб провалиться этому занудному любителю шахмат, нынешние позиции ключевых фигур и пешек неминуемо сведут партию к пату.

Небольшие преимущества, которые получит в результате одна из сторон, не в счет — абсолютной победы не произойдет. Не в этот раз.

Премьер отчетливо понимал, что лорд Эдвард, при всем его колоссальном опыте в качестве суверена, не может не осознавать этого. Но премьер понимал также и то, что сей непреложный факт ни в малейшей степени не волнует и не остановит правителя. Политика его всегда была рискованной и агрессивной, являясь логичным продолжением характера и самой личности заклинателя.

Конечно, это не могло не привлекать в нем как в человеке, но как государственный деятель… Кристофер печально покачал головой. Как государственный деятель лорд Эдвард мог бы действовать гибче и мудрее, и за долгие годы экспериментов прийти наконец к тому, что политика должна быть безликой, бесцветной и напрочь лишенной эмоций. Мир — это вовсе не сцена, чтобы устраивать широкомасштабные театральные постановки в кровавых декорациях. Возможно, длительные переговоры и взаимные уступки гораздо скучнее обычных ярких выходок правителя, порой ставящих с ног на голову всю Бреонию, но в перспективе — гораздо эффективнее.

Тем не менее, Кристофер видел смысл в подобных действиях: он был ясен, как серп молодого месяца. Эта новая война, как и предыдущая, и та, что была до неё — лишь очередной шаг на пути к свержению дома Севиров, падению Аманиты и установлению тотального господства Ледума. Лорд Эдвард делал заготовки, которыми сможет воспользоваться в будущем, пусть отдаленном послевоенным периодом зализывания ран.

В отличие от всех остальных людей, правителю было некуда особенно спешить.

Но… не означало ли всё это только одно: лорд-защитник преследует корыстные интересы, — не интересы города, даже не интересы государства в целом… Кристофер едва не задохнулся от неожиданно овладевших им странных мыслей. Сами по себе они уже были преступлением, достойным высшей меры наказания.

И всё же эти мысли не желали уходить.

Экспансия власти Ледума и распространение личного могущества на всей территории Бреонии — вот тот алтарь, на котором уже приняли смерть многие тысячи, и который ожидает всё новых жертв. Цель высока — сделать из пограничного северного города центр человеческой цивилизации, но для правителя Ледума, как гласит девиз на его собственном гербе, «Ничего не слишком».

Однако на сей раз, возможно, в лице молодого правителя Аманиты он встретил достойного соперника.

Кристофер поднял голову и посмотрел вверх — с тех пор, как ему был пожалован титул премьера, герб лорда Эдварда с этим самым гордым девизом теперь нависал над кроватью аристократа, даже во сне напоминая об обязательствах. Ему стало дозволено надевать одежды с геральдическими лилиями, а также носить гербовые цвета, серебро и лазурь одновременно, но воспользоваться уникальным правом Кристофер пока как-то не решался. Всё-таки подобные фигуры и цвета для торжественных поводов… да и в последнее время всё чаще обращается он к строгой классике и простоте черного.

Глава службы ювелиров внимательно всмотрелся в две тесно переплетенные стеблями Белые Лилии Ледума, одна из которых выглядела совершенно нормально, в то время как вторая, нижняя, по каким-то скрытым причинам стремилась в обратном направлении. Будто прорастая сквозь верхнюю, необычная перевернутая лилия уходила корнями в небо.

Было что-то загадочное в подчеркнутом движении вспять. Развитие наоборот, объединение противоположностей, перетекание одного в другое — какой подлинный смысл тут заложен?

Тяжесть этих бледных гербов подавляла дух.

Нет, лорд Ледума никогда не остановится: он слишком жаден до власти, он… слишком в ней хорош. Словно древнее божество войны, лорд живет только ей одной, и не может насытиться кровью и плотью павших. Не сам ли он когда-то поднялся против заветов предков, против самих основ единого государства, продемонстрировав полное пренебрежение к законам? Не его ли стараниями конфедерация стала разобщена и раздроблена, а священная власть верховного лорда предана забвению? Разве таким образом должен был поступать преданный вассал и лорд-защитник, единственной обязанностью которого является забота о вверенных ему жизнях горожан? Он расколол единую когда-то Бреонию на части, а теперь пытается собрать её вновь, как цветную мозаику, — но уже под своей рукой.

Успех этих честолюбивых замыслов может обойтись им всем очень дорого.

Сам ужасаясь подобным крамольным рассуждениям, Кристофер порывисто поднялся с кровати. Сердце колотилось, изящные пальцы аристократа нервно подрагивали. Ничего не скажешь — удачная тема для раздумий выбрана перед сном! Не в его праве судить о мотивах и результатах поступков августейших господ. Лорды не могут творить беззакония! хотя бы потому, что само их слово немедленно становится законом, облекаясь в его непреложную силу.

Бессмысленность и размах предстоящего кровопролития по-прежнему удручали премьера. Но Кристофер был слишком дисциплинированным слугой, чтобы о его сомнениях стало известно хотя бы одной живой душе.

Серебряные лилии сверкали почти угрожающе.

Горький дождь Ледума всё так же тихо шелестел за стеклами, и в шепоте его чудилось какое-то зловещее предзнаменование.

* * *

Мало что соображая, Себастьян с трудом разлепил кажущиеся свинцовыми веки.

Против ожидания, ощущения боли или разбитости оказались весьма умеренными, даже смутными, раны успели закрыться, напоминая о себе только свежими нежно-розовыми шрамами, а в голове поселилось состояние удивительной пустоты и покоя. Перед глазами тоже постепенно прояснялось.

Итак, новый день таки начался, а это уже очень даже хорошо, оставалось выяснить детали. Он оказался не связан, однако ни оружия, ни личных вещей поблизости не было заметно. Желая осмотреться, ювелир осторожно приподнялся на локтях и повернул голову от стены, к которой прилегала его лежанка.

Увиденное сильно удивило его!

Неведомый спаситель сильфа сидел прямо тут, за гончарным кругом.

Из-под ловких рук его, по локоть вымазанных глиной, выходило нечто странное — настолько причудливо искривленное, настолько вызывающе абстрактное, отвергающее законы гравитации и трех остальных известных ученым на сегодняшний день фундаментальных типов взаимодействия, что мало походило на что-то, чему можно найти практическое применение. Глаза незнакомца были плотно закрыты, что, по всей вероятности, не доставляло тому ни малейших затруднений.