Воспитать палача - Анатолий Тихомиров

— Я частный детектив и отчитываюсь только перед собой.

— Наверное, хорошо отчитываться только перед собой… — Раевский на мгновение задумался. — Помянем, — прошептал он и залпом выпил полный бокал тёмно-красного, как кровь, вина.

Антыхин вино только пригубил.

— Ну, что же, теперь можно откровенничать, — сказал Раевский, поднимаясь из кресла.

Он прошёлся по комнате. Заметно было, что начинать разговор ему нелегко.

— История моя, наверное, больше для романа подходит, чем для протокола. А может быть, я преувеличиваю, и для протокола она будет в самый раз.

Антыхин нетерпеливо кашлянул.

Раевский кивнул головой.

— Я вас понял. Больше отвлекаться не буду.

Впервые, я увидел Катю лет семь назад. Она тогда ещё в школе училась, в выпускном классе. Как-то их школа приобрела билеты на спектакль «Ромео и Джульетта». Такие спектакли у нас называются целевыми. В меня тогда многие девушки Верхнегорска были влюблены. Ведь я играл Ромео. На мою фамилию в театр письма сотнями приходили, что, согласитесь, в жизни провинциального актёра редко бывает. А в конце спектакля заплаканные поклонницы мне цветы дарили, симпатичные, наверное, были девушки, но все они казались на одно лицо. А вот когда Катя вышла на сцену с простым букетиком ромашек в руках, мне показалось, что красивее цветов я в жизни не получал. У неё была спортивная, но в то же время очень женственная фигура, черты лица ещё полудетские и всё же необыкновенно привлекательные. Хотя таких девушек, конечно, много можно встретить, а вот её глаза… Изумрудно — зелёные…Они обладали какой — то притягательной силой…

— Вы так красиво говорите, — прервал его Антыхин. — Но всё же женились на другой?

— Да, это правда. А всё потому, что наши отношения с Катей казались мне не совсем нормальными. Посудите сами — я старше её на пятнадцать лет. И когда Катя поступила в институт, я решил, что всё разрешится само собой. У неё появятся новые интересы, там она встретит мужчину своего возраста. Мне, конечно, и в голову не могло прийти, что, окончив институт, она бросит столицу и вернётся в нашу глушь.

— И поэтому решили устроить свою жизнь, как можно комфортнее?

— Вы не имеете права меня осуждать! — выпалил Раевский.

— Простите, если обидел вас, — поспешил извиниться Антыхин.

— Да нет, это вы меня простите. Вопрос вы задали правильный. Только не получилось у меня комфортной жизни. И не могло получиться. Но это я понял несколько позже. Плохо только, что груз чужих грехов несут на себе другие люди.

— Вы имеете в виду Катю?

— Да, — еле слышно прошептал Раевский.

— И всё же, если вам не трудно, — Антыхин теперь старался говорить мягче. — Давайте вернёмся к началу ваших отношений.

— Вначале никаких отношений не было. После того, как я впервые увидел Катю, прошло время, жизнь со своими заботами закружила меня, и я всё реже вспоминал девушку с букетиком ромашек в руках. А по-настоящему мы познакомились с ней в городском Доме культуры. Меня туда пригласили на встречу с коллективом литературного кружка. Я обычно терпеть не мог подобные мероприятия, а здесь почему-то согласился. В актовом зале было многолюдно, но я сразу заметил Катю. Она стояла у стены, заложив руки за спину, думая о чём-то своём. Тогда молодёжь ещё любила поэзию, и едва ли не каждый в этот вечер счёл своим долгом прочитать стихотворение. От их монотонного чтения я, признаюсь, начал потихоньку дремать. Но тут на крохотную сцену поднялась Катя. Если бы вы слышали, как она исполняла стихи Асадова. Кстати, моего любимого поэта. Одновременно и наивно, и талантливо. И, простите, как сейчас модно говорить — эротично. От неё исходила такая мощная волна желания любить и быть любимой, что не почувствовать это было невозможно.

Мне показалось, что эти строки Катя адресовала лично мне. Уже тогда я понял, что она рождена для сцены… и для любви.

Антыхина не раздражал несколько пафосный стиль речи Раевского. Наверное, потому, что он смог увидеть Катю его глазами.

— Выпьем? — вдруг снова предложил Раевский.

— Нет-нет, — Антыхин прикрыл рукой свой бокал. — Мне достаточно, а вы пейте, если хотите.

Раевский плеснул немного вина в бокал и, глядя на фотографию на столе, выпил.

— В тот вечер, — продолжил он, — мы долго бродили с Катей по городу. О чём только не говорили. Впервые в жизни мне не было скучно с женщиной, по существу, ещё подростком. Катя призналась, что мечтает стать актрисой. И я вызвался подготовить её к вступительным экзаменам в театральный институт. Занимались мы с ней у меня дома, как правило, вечером, когда я был свободен от спектакля. Вот в этой самой квартире. А потом мама готовила ужин. За этим столом мы ели замечательные мамины пирожки, пили чай, иногда вино. Если быть честным, то Кате была не нужна моя помощь. Всё, что она исполняла — монологи, стихи, басни — носило на себе отпечаток особой одарённости, а как она пела… Скорее, Катя помогла мне обрести веру в себя, как актёра. Говорят, в те годы я достойно играл на сцене. Сейчас я понимаю, что это было самое счастливое время в моей жизни. Но тут на меня обрушилось страшное горе. Скоропостижно скончалась мама. В эти дни Катя не отходила от меня ни на шаг. И, однажды, она осталась ночевать у меня. Вместе мы прожили неделю. Своим родителям Катя сказала, что пока поживёт у подруги. Но неделя быстро пролетела, и она уехала сдавать экзамены в институт. А в театре начался отпуск, и я решил отдохнуть у своих друзей в Сибири. Полтора месяца я жил в палатке на берегу Братского моря, после смерти мамы нервы успокаивал. Когда я вернулся домой, Катя уже училась в институте.

За годы Катиной учёбы, мы с ней не встречались и даже не писали друг другу. Странно? Да, конечно… Я подумал, что у Кати кто-то появился и решил обустроить свою жизнь. А тут ещё у меня неожиданно завязался роман с Ольгой Кравченко. Я оказался рядом с богатством и властью. Мне было трудно противиться соблазну, и вскоре я женился. И хоть Ольга была, да и сейчас остаётся, интересной женщиной, я её не любил, но роль Ромео при ней играл исправно. Постепенно я привык к коммунизму в отдельно взятой семье. Роскошный автомобиль, двухэтажные апартаменты в центре города, коттедж на берегу Чёрного моря. Всем этим, и ещё очень многим, я мог пользоваться. Моментами я ощущал неловкость, словно влез в чужой, непомерно большой мундир и стараюсь всем доказать, что он мой. И всё же такая жизнь мне нравилась. Меня даже зарплата в театре не интересовала, а роли я играл только в своё удовольствие. Казалось, что ещё нужно человеку?

И вот, одним прекрасным утром, а оно действительно было прекрасным, в фойе театра я столкнулся с Катей.

— Я приехала, — сказала она просто.

— Побойся Бога, Катюша! После столицы, с твоими-то данными, вернуться в нашу глушь?