Короля играет свита - Наталья Перфилова

Глубоко вздохнув, я призналась, что нож мой. Капитан ничему не удивился, записал все с моих слов и в глубокой задумчивости уставился в окно. В квартире повисла напряженная тишина, которую минут через пять нарушило шумное возвращение участкового с кипой листочков, исписанных показаниями моих соседей.

В целом, по их дружным уверениям, картина вышла для меня нерадостная, но и ясности не прибавила. Вот как вчерашний вечер выглядел в их глазах.

Сначала все было тихо, спокойно и интеллигентно. Ссорились соседи на пятом, между первым и вторым этажами курили подростки. Наша квартира обратила на себя внимание бдительных соседей где-то около девяти тридцати – десяти часов, когда музыка перешла допустимые в нашей панельной пятиэтажке пределы и перекрыла даже скандал на пятом этаже. Затем, в течение двух часов, соседи тихо бесились от грохота музыки, смеха, даже гогота, как выразился сосед слева, но в целом картина не выбивалась за рамки шумного пьяного веселья.

Ровно в двенадцать музыка резко оборвалась, соседи только было вздохнули облегченно, как из нашей квартиры донесся звон битой посуды, гром падающих предметов, громкая брань. Из чего был сделан однозначный вывод о драке и скандале. Затем потасовка переместилась на лестницу. Зрителем быть никто не отважился, зато слушателем пожелал стать каждый. Несмотря на это обстоятельство, сути скандала не удалось уловить никому. Видимо, основное было сказано еще в квартире, а в подъезд выплеснулись лишь эмоции. Группа скандалящих людей переместилась на лестничную клетку второго этажа, где и была поставлена последняя точка путем нескольких оплеух, разбитого окна и пары нецензурных выражений. Затем группа разделилась: часть вернулась в квартиру, другая вышла на улицу, о чем возвестил сначала хлопок моей двери, затем подъездной. Ни в одной из групп слушатели не слышали женских голосов. Через пятнадцать–двадцать минут задремавшие было жильцы подъезда были вновь разбужены делегацией, вывалившейся из моей квартиры. Причем замыкающей этой группы была я, о чем безошибочно все догадались по моему громкому беззаботному пению. Делегация почти без остановок проследовала во двор, после чего наступило долгожданное затишье где-то до трех часов ночи. Ближе к трем мое пение вновь зазвучало под окнами многострадальных соседей. Этого последнего удара и не выдержали нервы Никулишны: надев халат и тапки, она решилась-таки озвучить свое возмущение. Меня в компании убитого ныне молодого человека она застала на лестничной клетке второго этажа, где двумя часами раньше было разбито окно, а теперь наблюдалась картина еще удивительнее. Мы вдвоем сосредоточенно ощипывали грандиозный букет роз и покрывали их лепестками загаженный, покрытый осколками пол. Периодически я лезла к парню целоваться, он не возражал.

Тихо и вежливо – вот это я представить могу с трудом – Никулишна попросила нас не шуметь и вообще удалиться на отведенную мне согласно прописке территорию. Что-то говорила о нервах, давлении.

Молодой человек оказался чутким, воспитанным и на удивление почти трезвым, чего никак нельзя было сказать обо мне. Он твердо заверил вежливую пенсионерку, что сон ее больше ничто не потревожит, и слово сдержал. Потом взял меня в охапку, дотащил до двери квартиры, хлопнул замком, и все. Наконец, в нашем доме наступила тишина.

Парень оставил благодаря всему этому доброе и приятное впечатление в душе Никулишны.

Каково же было ее удивление, когда она вдруг увидела его в стельку пьяного, валяющегося в подъезде напротив моей квартиры. Она не замедлила поделиться своим возмущением со всеми соседями, встреченными ею по дороге в универсам. Сунуться ко мне она поначалу не решилась, о чем сейчас горько сожалеет.

Соседка Татьяна Андреевна Андронова, восьми лет, охотно рассказала о встрече с «раздетым дядей» в семь часов утра, о чем я уже слышала от нее раньше.

Вот и все. Куча подробностей, которые еще более запутали дело, по крайней мере для меня.

Перед соседями было мучительно стыдно… так, что хотелось плакать… Вообще, за исключением вчерашнего, все жители нашего подъезда меня дружно хвалили и искренне удивлялись, что это случилось у «тихой», «вежливой», «воспитанной», «отзывчивой» Яночки.

По их словам, да и в действительности, впрочем, я вежливая, интеллигентная женщина, непьющая, среднего достатка. Те, кто помоложе, отметили, что я хорошо одеваюсь, иной раз слишком броско, но молодежи это позволительно. Мусор выношу, как положено, собака моя не гадит, кошек не гоняет, не воет по ночам. Что еще? Все, наверное…

Мужа моего бывшего Игоря многие недолюбливали, шумный был, грубый, невыдержанный, жалели меня, потом радовались разводу. Теперь напряженно следили, как развивается моя личная жизнь, хотя в этом я их вряд ли чем сильно радовала.

Здесь же прилагался список примет особ мужского и женского пола, наиболее часто посещающих меня в последние месяцы, довольно неуклюжих, кстати, даже я многих по этим приметам не признала.

Первой в списке шла «вульгарная и наглая девка в красном пальто» – по всей видимости, Марина. Человека, хотя бы отдаленно напоминающего парня с лестницы, в списке обнаружить не удалось.

Я поразилась, сколько места занимаю в умах и на языках соседей, которые, как мне казалось, не замечают меня вовсе. Порой я даже стеснялась здороваться с ними в магазинах и автобусах, как-то неприлично лезть с приветствиями к едва знакомым людям. А вот поди ж ты… Н-да… Поистине сегодня день открытий!

Наконец, вся следственная группа, закончив дела, собралась в моей гостиной. Труп увезли, все возможные отпечатки сняли, мою квартиру, подъезд, двор обыскали… Вернее, осмотрели просто, так как никто не знал толком, что искать. Осталось решить, что делать со мной. Оставить пока на свободе, сразу арестовывать или еще что. Мое отношение к этому вопросу, я думаю, понятно, а вот выражение лица Антона Евгеньевича мне явно не нравилось. Когда он узнал, что после обнаружения трупа я тщательно вымыла всю посуду, полы, сунула простыни в стирку, почти уверился в моей виновности. Да и нож…

Участковый дядя Гриша сваливал все на шок, мою чистоплотность и неопытность в подобного рода ситуациях.

Эксперт намекал, что лучше на всякий случай посадить, а там, мол, разберутся.

Я уже прикидывала, что взять с собой в камеру…

В конце концов все же решили пока оставить меня на свободе. Капитан сказал, что дело это наверняка поручат другому следователю, он-то ведь просто дежурный. Вот пусть тот и решает, что со мной делать… Меня предупредили, что я всегда должна быть под рукой, если понадоблюсь, что у них «длинные руки и бегать от них бесполезно», а лучше сидеть дома и ждать вызова на допрос. Я клятвенно заверила, что все поняла, запомнила и бежать, само собой, никуда не собираюсь.

Еще через десять минут я наконец осталась одна. И в полном ступоре.

Уборка опять пошла насмарку. Пол затоптали, все осыпали какой-то черной гадостью для снятия отпечатков… Бардак после обыска полный. По инерции, все в том же полубессознательном состоянии, я взялась за ведро и швабру. Когда вторая за этот день уборка подходила к концу, я вдруг застыла с тряпкой в руках. Господи, что же я извожу себя догадками, мучаюсь! Есть ведь аж три человека, которые наверняка знают, что произошло вчера в моей квартире. Ну, хоть один-то из них не страдает провалами в памяти, как я. И Маринка не будет спать вечно, когда-нибудь она проснется… И как ответ на мои мысли, вдруг ожил телефон.