Царская сабля - Александр Прозоров

– А если пойдут?

– Хорошо, я понял, – кивнул мужичок. – Три.

– Я – ревизор, – терпеливо объяснил Евгений. – Я воров ловлю, а не покрываю.

– Ой, да перестань, – снова поморщился незнакомец. – Не надо меня грузить этими побасенками. У нас что, кто-то где-то честно живет? Абрамович что, свою яхту на заработанные копейки купил? Может, Прохоров американские баскетбольные команды на бабушкино наследство приобретает? У Вексельберга от честного оклада крохи на яйца «Фаберже» остаются? В этой стране воруют все, Евгений Иванович. И нужно успеть урвать свой кусок, пока отчизна-мать еще не издохла из-за обилия уродов!

– Я не ворую, – ответил Женя.

– Мы не воруем, мы берем свое, – согласился мужичок. – Но больше трех я заплатить не смогу, это предел. Иначе нет смысла. Дешевле пойти другим путем.

– На три миллиона вполне можно было бы построить детский садик, – задумчиво произнес молодой человек. – Или повысить зарплаты нянечкам. А вы эти деньги, считай, в мусор спускаете.

– Не договоримся, значит, – сделал вывод мужичок и отхлебнул изрядно пива. – Идейный. А ты не думаешь, идейный, что тут и без тебя есть кому о садиках позаботиться? Что здесь тоже люди живут? Что, если ты наскоком своим тут все переломаешь да местным жизнь покалечишь, никому от этого лучше не станет. Хуже – запросто. А вот лучше – это вряд ли. Как ты потом детям в глаза посмотришь, которые из-за тебя без отцов останутся? Что семьям скажешь, которые из-за тебя без куска хлеба сидеть станут?

– Скажу, что жить нужно по правде, – ответил Женя. – Тогда и бояться будет нечего. Да еще и деньги на детские садики найдутся.

– Ну, значит, ты сам этого захотел… – Мужичок старательно допил кружку и грохнул ею по стойке. Потом слез с банкетки и многообещающе похлопал ревизора по плечу: – Три дня – они долгие. На все хватит.

Молодой человек не ответил. Допил «сангриту» и вернулся к столу с сотрудницами.

– Чего там, Жень? – поинтересовалась старшая из женщин.

– Все в порядке, Ирина Анатольевна. – Евгений подтянул к себе блюдце с яйцом в майонезе. – Ребята застряли в девяностых. Им бы когти рвать, а они права качают. Обещали три миллиона. Интересно, это много или мало?

– Ох, Женя, – покачала головой женщина. – Ты бы все же поосторожнее!

– Я постараюсь.

Осторожность Евгения выразилась в том, что перед сном он поставил на ручку входной двери в номер пустую алюминиевую банку из-под лимонада, между прихожей и спальней натянул тонкий шнур от нижней петли двери к ввернутому напротив шурупу, а на тумбочку возле изголовья поставил две бутылки пива темного стекла.

– Береженого бог бережет. – Женя широко раздвинул занавески окна, впуская свет уличных фонарей, щедрой горстью бросил на пол пластиковые хомуты, забрался в постель и выключил свет.

Банка загрохотала, когда он уже спал. Хорошо зная, чем может закончиться промедление, молодой человек тут же вскочил, схватил за горлышко бутылку и повернулся к двери.

Незваные гости, поняв, что выдали свое появление, ринулись вперед – и один за другим кувыркнулись через невидимый в сумерках шнур. Первого Женя с хорошего замаха огрел по макушке бутылкой, отчего та разлетелась, громко и недовольно зашипев пивной пеной. Второго, успевшего приподняться, ударил в горло ногой, отправив хрипеть рядом с бесчувственным подельником. Третий опасность осознал и, высоко задрав ноги, перешагнул препятствие.

– Что, и это все? – разочарованно оглянулся Евгений на тумбочку с заготовленными бутылками. – Ты последний?

– Тебе хватит, – рыкнул гость, красиво раскрыл легкую тонкую «бабочку», сделал выпад, попал лезвием ножа в подставленную стеклянную «розочку»[4]и вскрикнул от боли.

В тот же миг Женя ногой ударил его в пах, а локтем в основание черепа добил согнувшегося врага.

Потом ревизор опустился на колено, нашарил на полу хомуты и принялся умело стягивать гостям руки за спиной.

У входа постучали.

– А чего это у вас двери нараспашку? – поинтересовался женский голос.

– Да вот, кто-то номер перепутал. – Евгений, наконец, включил свет. – Вызывайте полицию, пусть разбираются.

Спустя полчаса он уже давал показания сонному старшему лейтенанту, одетому в синий форменный ватник минимум на два размера больше, нежели полагался ему по комплекции.

– Значит, Евгений Иванович, задержанных людей вы не знаете; как проникли они в ваш номер – вам неизвестно; две биты принадлежат не вам, и вы настаиваете, чтобы к протоколу была приобщена аудиозапись с угрозами неизвестного лица, подошедшего к вам в ресторане? – закончив писать, просмотрел протокол полицейский.

– Именно, – кивнул скучающий на подоконнике Женя.

– Вы всегда записываете разговоры с незнакомыми людьми, Евгений Иванович? – поднял на него глаза старлей.

– Я сотрудник Счетной палаты Российской Федерации, – зевнул Леонтьев. – Основную часть моей работы составляют ревизии и аудит, в ходе которых часто приходится слышать сведения, важные для работы, а также слова, которые могут послужить основанием для возбуждения уголовных дел либо использоваться для попытки шантажа. Поэтому у меня в кармане постоянно работает цифровой диктофон с кольцевой записью на сорок восемь часов. Я его вынимаю только на подзарядку. Диктофон сертифицирован в ФСТЭК[5], и его запись может использоваться в суде.

– Значит, вы подозревали о возможности нападения?

– Нет, я его не ждал. Но вероятность существовала, и потому на всякий случай я натянул возле порога шнур. Для подстраховки. Согласитесь, вещь совершенно безопасная и тяжкого вреда здоровью нанести не может.

– Знаете, Евгений Иванович, – бдительно прищурился полицейский, – вы не производите впечатление человека, который только что пережил бандитский налет.

– За этот месяц он уже второй, – вздохнул Женя. – Вас, лейтенант, наверняка тоже пару раз в неделю пристукнуть пытаются. Вы после смены сильно из-за этого беспокоитесь?

– Ну, я все-таки на службе, – пожал плечами полицейский. – У меня есть оружие и спецподготовка.

– Вообще-то я тоже на службе, – усмехнулся Евгений. – И за плечами у меня срочная в батальоне охраны объекта особой важности плюс довольно долгие занятия боевыми искусствами в свободное время.

– Благодаря этому вас в двадцать четыре года назначили руководителем представительной комиссии Счетной палаты?

– Скажите, лейтенант, – вздохнул молодой человек, – неужели вам хотелось бы увидеть на моем месте пятидесятитрехлетнюю женщину с одышкой и мигренью?