Грозовые Птицы - Сергей Котов

— Тут было самое большое число погибших теплокровных за всё время ядерных испытаний, — добавил Михаил, — особенно птицы. Несколько десятков миллионов за раз… и не только они. Ещё белые медведи, тюлени. В общем, масштаб аномалии тут будет побольше!

— То есть, это не обязательно люди должны быть? — уточнил я.

— Любые сложные информационные структуры, — Михаил пожал плечами, — если вам интересно, птицы устроены не сильно проще нас…

— И что, строители должны были разведать, реально ли получить что-то полезное в предполагаемой точке… соприкосновения у нас? — предположил я.

Ученые снова переглянулись. Лев улыбнулся, и мне совершенно не понравилась его улыбка.

— Зона давно разведана, — сказал он, — более того, мы, наши контактёры, уже начали получать новые технологии. Вполне успешно.

Вот это было неожиданно. Офицеры моего профиля привыкли владеть всей полнотой информации. А тут, получается, меня использовали «в тёмную»! Не скрою — я немного растерялся.

— Гиперзвук, который вывел наши военные возможности на новый уровень. Лазерное оружие… Как вы понимаете, не предполагалось, что вы это узнаете. Всё, что требовалось — это поставить новые средства обнаружения на границе аномалии, создать заслон для диверсионно-разведывательных групп, которые по нашим данным активизировались в последнее время. Они проводят своих контактёров, надеются урвать кусок пирога. Мы предполагали, что гибель экспедиции — их рук дело, — признался Лев.

— А это не так? — уточил я.

— Нет, судя по всему, — Семёныч вздохнул, — они провалились в аномалию.

— Понимаете, у контактёра главная задача — это остаться на поверхности нашего мира. Не уйти туда, откуда приходят знания. И много чего ещё, кроме знаний. Нужно получить нужное — и тут же обратно. Внутрь — нельзя. Оттуда ещё никто не возвращался.

— Скажите, а тот снайпер, который убил Михалыча, — продолжал Семёныч, — вы… не разговаривали? Ну, может перед тем, как вы его…

— Это не я его, — я покачал головой, — он сам себя. Да, он сказал что-то вроде: «Ты крутой! Встретимся на другой стороне». Это что-то должно значить?

— Аномалия растёт. Становится сильнее, — продолжал Лев, — ещё никто не контактировал и не проваливался так далеко от места взрыва… мы должны были всего лишь обследовать новые границы.

У меня холодок пробежал по спине.

— Судя по тому, что вы так легко этим всем этим делитесь… — задумчиво произнёс я.

— …мы находимся внутри, — закончил за меня Лев, — и не будем друг друга обманывать. Вероятнее всего, мы не выберемся. Но сможем сделать кое-что полезное для наших. Возможно, удастся протолкнуть что-то обратно. У той группы это получилось с вездеходом.

Ваня смотрел на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Но мне не чем было его успокоить.

Честно говоря, слухи про аномалию на Новой Земле ходили давно. Равно как и слухи об огромном кальмаре, который нападает на рыбацкие лодки и сжирает людей. Или о пришельцах, которые устроили базу на одном из бывших ядерных объектов. Я даже как-то заикнулся на очередном совещании с участием проверяющих из Москвы о том, что подобные слухи носят «упорный» характер и, возможно, являются частью стратегии информационного противоборства, направленного на военнослужащих Северного флота. Мне тогда даже не ответили. Только посмотрели так, что я сразу всё понял.

Даже теперь, несмотря на обстоятельный разговор с учёными, я всё ещё надеялся на нормальное, рациональное объяснение всему происходящему. Может, радиоаппаратура сломалась, хотя кажется исправной. Мало ли какое оружие было у ДРГ, чей снайпер застрелился у меня на глазах? Тогда, конечно, последует неприятное объяснение с учёными и их руководством насчёт секретной информации — но с этим уж как-нибудь я бы разобрался бы…

Надежда-надеждами, но нутром я чуял: правы научники. Мы вляпались в нечто невиданное. И что с этим делать — я пока не придумал. Однако же, нужно поддерживать порядок на борту вездехода, по крайней мере, до тех пор, пока не разработаем план действий. А он обязательно нужен, особенно в экстремальных обстоятельствах.

Поскольку из военных нас осталось двое, ночь вынужденно поделили на две вахты. Первую уступил Ване. Понятное дело, что парень бы не заснул сейчас — а так через четыре часа усталость своё возьмёт, и завтра он будет более-менее в норме.

Я же провалился в сон легко. Давняя привычка, сформированная в боевых условиях. Сон — это ценность.

Сон был тревожным. Мне снились руины замка. Для чего-то я должен был спуститься в подвал; там было нечто очень важное. И я пробирался туда, через завалы, через заросли странных вьющихся растений, выделяющих остро пахнущий сок. Где-то вдалеке слышался птичий крик, и я знал, что мне нужно успеть до того, как первая птица долетит до замка. Мне даже удалось попасть в подвал; тревожные птичьи крики остались снаружи. Но в тот момент, когда я должен был, наконец, понять, что же тут скрыто такое ценное, я проснулся.

Пробуждение было тревожным. Меня вырвало из сна тонкое пиликанье будильника на электронных часах. Конечно же, никакие смартфоны в экспедицию не допускались — поэтому я пользовался простыми часами.

Меня должен был разбудить Ваня. Но по старой привычке я всё равно выставил будильник, с задержкой на пять минут к началу вахты, просто на всякий случай.

Я вскочил с койки. Мгновенно оделся, и пулей вылете в коридор, направляясь в оперативную рубку.

Лейтенант был тут. Я едва сдержал вздох облегчения. Ничего трагического, к счастью, не случилось — банальный сон на посту. Да, это было очень странно: Ваня ведь готовился к поступлению в нашу академию. И даже прошёл отбор. От моей характеристики многое зависело. К тому же, как я заметил, он был ответственным и исполнительным. Что ж. Не выдержал реального стресса… объяснимо. Посмотрим, как дальше себя покажет.

— Товарищ лейтенант! — нарочито громко сказал я.

Ваня дернулся. Открыл глаза. Увидел меня и тут же вскочил, вытянувшись по струнке.

— Объяснитесь, — продолжал я.

— Виноват, товарищ капитан! — доложил он, — у меня нет объяснения произошедшему.

— Мы в зоне действия ДРГ противника, — продолжал я, — вы представляете всю глубину вашего проступка?

Лейтенант чуть замялся. Опустил глаза.

— Так точно, товарищ капитан… — произнес он, после чего набрался храбрости и добавил: — меня даже в сон не клонило… сидел, думал справочники достать, попробовать по звёздам сориентироваться — моргнул — и слышу ваш голос…

Я постоял какое-то время молча. Чувствовалось, что парень сам растерян. Я решил, что в такой ситуации психологически давить — не продуктивно. Надо сначала во всём разобраться досконально, как следует. Уже вдохнул воздух, чтобы произнести что-нибудь ободряюще-нейтральное, но в этот момент в оперативную рубку буквально влетел Михаил. Его глаза были навыкате, пухлые губы мелко дрожали.