Как Ворон луну украл - Гарт Стайн

— Тебя точно можно оставить? Просто нам надо ехать.

Шмыгнув, Дженна утерла нос.

— Прости. Ты права, мне в это время года особенно тяжело.

— О, Дженна, Питер больше ждать не может. Честно, нам надо домой. Я оставлю тебя, ладно? Или… знаешь, лучше потом вызову такси, а пока с тобой посижу. Да, так и поступим.

— Нет, нет, что ты! Мне уже лучше. Ты очень добра, и мне стыдно. Очень-очень стыдно за себя. Кстати, печенье. Не уходи, я должна купить пять коробок.

Дженна поднялась, ноги у нее дрожали. Поискала в сумочке деньги, но не нашла. Открыла бумажник Роберта и достала из него двадцатку. Муж всегда отдает бумажник Дженне (карман, видите ли, оттопыривается).

— Дай мне пять коробок.

Кристин улыбнулась:

— Ты очень великодушна, Дженна. У тебя добрая душа.

Кристин отсчитала пять коробочек печенья из общей упаковки, забрала деньги и, чмокнув Дженну в щеку, ушла.

Дженна снова порылась в сумочке. Нашла ключи от машины; в бумажнике Роберта лежал парковочный талон. Подумав секунду, она вышла из спальни.

Близилась полночь, однако вечеринка была в самом разгаре. Дженна, прижав коробочки с печеньем к груди, остановилась и поискала Роберта взглядом опухших, заплаканных глаз. Муж так и болтал с коллегами, продолжая заливаться скотчем. Дженна глубоко вздохнула, как бы говоря «прощай», и покинула праздник.

Доктор Дэвид Ливингстон больше походил на психа, чем на шамана. Он стоял на причале в одних трусах и кроссовках: волосы стянуты в хвост на макушке, глаза закрыты, руки распростерты в молитвенном жесте. На шее — плетеный кожаный шнурок. Губы беззвучно шевелятся.

Глядя на Дэвида, Фергюсон зябко поежился. Впрочем, сам доктор на холод не жаловался. У его ног лежал открытый сверток с шаманским облачением. Дэвид нагнулся за юбкой из оленьей кожи с окантовкой из костяных бусин.

— Вы сами отсюда, Фергюсон? — спросил шаман.

Ферги кивнул:

— Из Врангеля.

Опоясавшись юбкой, Дэвид через голову натянул нечто вроде пончо, тоже из оленьей кожи. И юбку, и пончо украшали черно-красные узоры.

— Можно спросить кое-что? — произнес Фергюсон.

— Конечно.

— У вас много заказов? Ну, от компаний вроде нашей?

Дэвид тихонько рассмеялся:

— Работы хватает. Духов, однако, изгонять не приходится.

— Правда? И чем же вы в основном занимаетесь?

— В основном? Помогаю рыбацким компаниям: предсказываю поведение рыбы в тот или иной сезон, благословляю суда. Однажды меня наняла лесообрабатывающая компания, хотели, чтобы я за них попросил прощения у богов. Во время заготовки леса погибли сотни сов.

— Проклятье!

— Вот именно. Обыкновенный пиар-ход. Самой компании плевать было на ритуалы. Я мог на родном языке процитировать «Ягненка Мэри», и они бы это проглотили.

— Эх… — Фергюсон печально покачал головой. И тут же добавил, не мог не спросить: — Мне просто любопытно: вы все-таки процитировали «Ягненка Мэри»?

Дэвид улыбнулся:

— Нет, не вышло бы. На наш язык эта песенка не переводится, потому что на Аляске ягнят не разводят. Но вы меня поняли?

— Ну да.

Еще бы не понять. Заключаешь контракт на одно, а от исполнителя ждешь совершенно иного. Впрочем, на основной вопрос Дэвид не ответил: что он приготовил? Для Фергюсона это крайне важно. Сам он в духов не верит, зато верят инвесторы — приходится им потакать. Раз уж япошки готовы выложить пять тысяч долларов за пляски с бубном.

Дэвид надел ожерелье из медвежьих когтей, на голову водрузил венец из скрепленных кожаными ремешками козлиных рогов.

— Вы знаете историю этого города, Фергюсон?

Ну наконец-то вопрос об истории города. С этим Фергюсон справится.

— Сначала здесь была старая рыбацкая деревушка. Основали ее выходцы из России, и называлась она Микофф-Бэй. Потом, на заре прошлого века, она превратилась в шумный городок со своим консервным заводиком, глубокой закрытой бухтой — настоящим раем для кораблей и лодок. В ней можно было запросто переждать шторм. Затем началась Депрессия, за ней война. Консервный завод переделали для производства бомб, и так пришел конец городку.

— Замечательно.

— Сегодня мои работодатели намерены превратить городок в роскошный курорт с рыбалкой. На удачу, они решили сменить название, теперь это Тандер-Бэй.

— С названием они угадали, вы не находите? Однако, Фергюсон, вы кое-что упустили. Возможно, самый главный момент.

— Правда?

— Кое-какие поселения существовали в этой местности задолго до прихода русских, англичан и американцев.

Под строгим взглядом Дэвида Фергюсон медленно кивнул.

— Первыми на берегах этой бухты поселились тлингиты. Русские обычно строили свои форты поближе к нашим деревням, это облегчало торговлю.

— Понимаю.

— В один момент разразилась эпидемия, и все индейцы умерли. Остались так называемые поселенцы.

— Верно.

— Потому-то ваши инвесторы и опасаются мести духов. Думают, что призраки индейцев погубят гостей курорта.

— Вы правы.

— И посему, — Дэвид глубоко вздохнул, — предлагаю перейти к делу.

Из свертка он достал последний шаманский атрибут: погремушку из черепа небольшого животного; череп был подвешен на кожаном ремешке между двух отростков оленьих рогов. Предмет целиком напоминал рогатку; сам эффект погремушки создавали ремешки с бусинами. Тряхнув ими, Дэвид пошел по причалу в сторону города.

Построенный у горного склона, город будто вырастал прямо из воды, поэтому улицы его ступенями поднимались одна над другой, а каждый новый дом словно сидел на крыше предыдущего. У кромки города, во всю длину берега, проходил широкий настил. От него лучами отделялись пирсы; самолет и катер пришвартовали у самого длинного.

Даже в дни процветания городок был невелик, так что идеально подходил для перестройки под базу отдыха. Самое крупное здание — консервный завод — избавили от содержимого и превратили в общественный центр, снабдив его кафетерием. В старом универсальном магазине продавались рыболовные снасти и сувениры. Из домов сделали гостиничные коттеджи. И хотя стройка не прекращается круглые сутки уже несколько месяцев, в самом городке никто не живет с 1948 года.

Догнав Дэвида, Ферги указал шаману на портовый район:

— Город, как ни крути, красивый. Очень обаятельный.

— Вижу.

Непонятно, что на самом деле думает об идее курорта Дэвид. Скорее всего, не одобряет ее и на работу согласился исключительно ради денег. Не то чтобы это было плохо. Все, кто занят в проекте, согласились на работу только ради денег.