Ничего не говори - Брэд Паркс

– Хорошо. Какой график вы с Джинн Энн собираетесь предложить?

– На изучение материалов дела мы планируем отвести шесть месяцев, но Уорт, скорее всего, попросит больше. Так что, видимо, восемь. Плюс еще два месяца на «приговор Маркмена».

Десять месяцев без Эммы. Для меня это было немыслимо.

Тем не менее я ответил:

– Я понял. Хорошо. Теперь, думаю, можно начинать.

– Вы к нам присоединитесь?

– Да, – сказал я, – загляну на пару минут, чтобы поздороваться.

А потом поставлю всех на уши.

Я негромко постучал в дверь комнаты 214 через час после того, как началось заседание, надеясь, что адвокаты уже увязли в спорах. Дверь открыла Джин Энн, и я задержался на мгновение на пороге, чтобы мельком осмотреть комнату, прежде чем собравшиеся увидят, что пришел судья. Посередине стоял длинный стол, с каждой стороны которого располагалось по восемь стульев. Первой на встречу наверняка явились представители ответчика – они выбрали места спиной к окну, руководствуясь принципом популярной психологии: тот, у кого за спиной открытое пространство, производит более внушительное впечатление, чем тот, кого прижали к стене.

Все восемь стульев представителей защиты были заняты, за ними стояло еще восемь-девять человек. У меня не было ни малейшего желания представлять себе сложные переговоры, в ходе которых принималось решение, кто должен сидеть, а кто стоять.

На стороне истца сидели Роланд Хеманс с двумя партнерами и сам Денни Пальграфф. Я бы сказал, что по сравнению с командой противника они выглядели жалко, если бы не мощная фигура Хеманса, который усилил впечатление, расположившись как можно свободнее и заняв пространство шириной в три стула сразу. «Нью-Йорк таймс» окрестила этот процесс «делом Давида против Голиафа». Может, так оно и было, но Хеманс выступал эдаким внушительным Давидом.

Когда я переступил порог, любые разговоры тут же прекратились. Все встали, всем своим видом выражая радость по поводу моего прихода. Это неотъемлемая часть моей работы: люди постоянно перед тобой лебезят.

Знакомство сопровождалось чрезмерно широкими улыбками и деланым смехом. Что касается Хеманса, то он ссутулился и вытянул руку во всю длину, чтобы не нависнуть надо мной. Он понимал, какое впечатление на многих производят его габариты и цвет кожи, и не хотел пугать маленького белого судью.

Защитников вел в бой Клэренс Уорт из конторы «Лесли, Дженнингс и Роули». Стройный белый мужчина, ростом чуть выше шести футов, породистый и ухоженный.

За ним шел Вернон Уильярдс, штатный юрисконсульт «АпотеГен». Остальные имена слились для меня в одно сплошное пятно – после того, как я убедился, что среди них не было Пола Дрессера. Я понимал, что некоторым из них совсем не обязательно было сегодня здесь присутствовать. Они приехали в Норфолк из Нью-Йорка, Вашингтона или откуда-то еще главным образом ради трехсекундного рукопожатия со мной.

Это было глупо. Но в их представлении таковы были правила игры. К тому же все расходы оплачивал «АпотеГен». Обойдя таким образом стол, я протянул руку последнему из собравшихся – видному седовласому джентльмену, лицо которого мне доводилось видеть и раньше.

– Рад познакомиться, Ваша Честь, меня зовут Барнаби Робертс.

Эти слова президент «АпотеГен» произнес с изысканным оксфордско-кембриджским акцентом, и первый слог, «Бар», прозвучал как звучное широкое «Ба-а». Тот факт, что глава корпорации бросил все свои дела и явился на рутинную встречу, чтобы обсудить график судебных процедур, дал мне понять, насколько важным для «АпотеГен» является это дело.

Единственным, кто не стремился снискать мое расположение, был Пальграфф. Пожимая мне руку, он выпятил грудь и задрал вверх нос, всем своим видом давая понять, что в интеллектуальном плане я ему не ровня. Был ли у меня в тринадцать лет первый патент? Стал ли я кандидатом наук в двадцать один? Нет. Поэтому пока рядом находился недостижимый гений Денни Пальграффа, остальным оставалось соперничать за второе по умственному развитию место.

– Садитесь, пожалуйста, садитесь, – сказал я, и все, кому достались стулья, ими воспользовались. Я остался стоять и произнес: – Надеюсь, мистер Фриланд проявил о вас заботу?

Джереми расцвел, адвокаты заулыбались.

– Вот и отлично. Ну, как продвигается дискуссия? Наметился прогресс? – спросил я в соответствии с тем, что полагается говорить судье на подобной встрече.

За мой вопрос тут же зацепился альфа-самец Хеманс:

– Ваша Честь, я не раз предоставил ответчику возможность урегулировать конфликт, но мои предложения не вызвали интереса.

– Ваша Честь, – сказал Уорт голосом, в котором уже слышалось раздражение, – истец претендует либо на половину доходов от продажи «Превалии» на все время действия патента, либо на единовременную выплату в размере пятидесяти миллиардов долларов. Я не понимаю, как можно говорить об урегулировании конфликта, когда выдвигаются такие неразумные требования.

– Неразумные? – пророкотал Хеманс. – Вы хотите присвоить себе патент моего клиента и при этом…

– Благодарю вас, мистер Хеманс, – сказал я, и адвокат тут же умолк. – Судя по всему, мнения касательно досудебного урегулирования спора разделились. А как обстоит дело с материалами для суда?

Стороны начали обмен колкими репликами, и я сделал вид, что внимательно их слушаю. Суть спора сводилась к тому, что в глазах Уорта семнадцати ученых было многовато, хватило бы и десятерых. Кроме того, он возражал против передачи Хемансу целого ряда документов, в том числе переписки по электронной почте, утверждая, что они являются коммерческой тайной компании «АпотеГен».

Я дал им выговориться и задал вопрос о графике судебных процедур, что спровоцировало новый виток бесполезных препирательств.

– Ну хорошо, хорошо, – сказал я, делая вид, что их перебранка вывела меня из терпения, хотя в определенном смысле так оно и было, – насколько я понимаю, стороны не достигли взаимопонимания ни по одному из вопросов.

Я обвел их взглядом, будто стайку драчливых школьников, и сказал:

– Дамы и господа, я прекрасно осознаю всю важность этого дела и понимаю, насколько высоки ставки. Все ваши взаимные претензии можно было бы передать на рассмотрение судье-магистрату, но я лучше сохраню вам время и деньги и расскажу, как сам себе это представляю.

Когда я продолжил после небольшой паузы, многие в комнате подались вперед.

– Во-первых, что касается материалов для суда: я согласен с мистером Уортом, что опрашивать семнадцать ученых – это чересчур. И поэтому намерен сократить их количество до десяти. Вы, мистер Хеманс, можете выбрать тех, кто представляется вам наиболее важными свидетелями.

Уорт позволил себе мимолетный победоносный взгляд, но я тут же остудил его пыл:

– Однако я считаю требования мистера Хеманса предоставить заявленные документы, в том числе переписку по электронной почте, вполне обоснованными. Мы будем хранить их в недоступном, надежном месте, и «АпотеГен» не придется беспокоиться, что сведения о его деятельности просочатся к конкурентам. У меня нет никаких сомнений в щепетильности мистера Хеманса. Что же до мистера Пальграффа, то мы предложим ему подписать максимально жесткое соглашение о неразглашении. Такое решение кажется вам справедливым?