Ничего не говори - Брэд Паркс

На экране появилось лицо Дилана. У меня скрутило желудок, когда я вспомнил слова его отца: «Мне очень не хватает моего мальчика… У меня без конца болит душа. Вы хоть представляете, Ваша Честь, что это такое?»

С другой стороны, я испытывал отвращение к Джейкобсу и его жадным до крови пиарщикам. Они наверняка заблаговременно разослали фотографию всем местным каналам, взяв с них обещание не показывать ее до пресс-конференции. Это был политический спектакль, срежессированный, чтобы показать широкой публике, как ее верный слуга, отстаивая справедливость, сражается за права избирателя против неуправляемого небожителя, федерального судьи. Целью было умножить заложенный в нем трагический потенциал перед лицом электората, которому через каких-то семь недель предстояло решить, сохранит ли сенатор Джейкобс свою работу.

Я легко распознал все эти уловки, потому что неоднократно наблюдал за ними, находясь по другую сторону баррикады.

– Судью, вынесшего этот приговор, зовут Скотт Сэмпсон, – продолжал Джейкобс, в то время как лицо Дилана на экране сменилось моей официальной фотографией. – Налогоплательщики отдают ему свои деньги, чтобы он отправлял в тюрьму таких, как Рэйшон Скаврон. Вместо этого судья Сэмпсон отпустил его и дальше творить беззакония на улицах, где стоят наши дома, в школах, где учатся наши дети, подвергая опасности самих уязвимых из граждан нашей страны.

На экране вновь появилось здание суда, хотя теперь под более широким углом, и я увидел, что стратегическую позицию за правым плечом Джейкобса занимает оскорбленный отец Томас Берд.

Сенатор сделал широкий жест.

– Я не могу сказать вам, почему судья Сэмпсон так поступил. Это лучше спросить у него самого, поставить под вопрос решение, в результате которого высокопоставленный член известного наркокартеля остается безнаказанным. Думаю, каждый из нас знает, как отправляется правосудие в Мексике. Я не могу допустить, чтобы в Соединенным Штатах Америки воцарилось мексиканское правосудие.

Я сжал кулаки. Джейкобсу удалось сделать намек на то, что я беру взятки, ограничившись общими замечаниями и избежав прямых обвинений. А Рэйшон Скаврон, маргинал и ничтожество, его стараниями превратился во второе пришествие Пабло Эскобара.

Под конец своей обвинительной речи Джейкобс представил собравшимся Томаса Берда. Отец жертвы повторил, в несколько сглаженной форме, свое выступление в зале суда, в котором – на мой взгляд – с еще меньшей охотой признавал вину сына, зато делал акцент на оскорблении, нанесенном ему моим приговором. Но если он от этого и вызывал меньше сочувствия, то лишь отчасти. Его мука оставалась искренней.

Где-то на середине пресс-конференции, видимо узнав о происходящем, мне позвонила Элисон. Я выключил на телефоне звук и перенаправил ее звонок на голосовую почту.

Берд не смог завершить свою речь из-за подступивших слез, но успел все-таки произнести около пяти удачных, эмоционально заряженных фраз, которые сегодня весь день будут воспроизводить разные новостные каналы. Джейкобс очень вовремя протянул ему платок – еще одна мастерски разыгранная мизансцена, которую тут же заглотили операторы, – и дружески похлопал по спине.

Вновь заняв место на трибуне, Джейкобс приступил к пышному финалу.

– В офисе Федеральной прокуратуры меня заверили, что сделают все возможное в рамках закона, чтобы отменить это вопиющее решение и засадить наркодилера обратно за решетку, где ему и место, – сказал он, – но мы не можем допустить, чтобы судья, вынесший вердикт, оставался на своем посту. Я попытался обратиться с жалобой в официальные инстанции, однако главный судья округа ответил, что данный приговор судья Сэмпсон выносил (цитирую): «руководствуясь соображениями совести», и что давать делу дальнейший ход он не намерен.

В этом месте Джейкобс поднял бровь – херня какая-то, да? – и какую бы благодарность я ни испытывал по отношению к Джебу Байерсу за то, что он встал на мою защиту, ее в одночасье смыла волна ненависти к конгрессмену.

– Теперь у меня нет другого выбора, кроме как публично потребовать отставки судьи Сэмпсона. Если он без промедлений не уйдет добровольно со своего поста, я обращусь к своему другу и коллеге Нилу Кизи, главе Комитета Конгресса по юридическим вопросам, с требованием возбудить процедуру принудительного отстранения его от должности.

После этого заявления он сделал небольшую паузу и закончил:

– Теперь мы с мистером Бердом готовы ответить на все ваши вопросы.

Я выключил телевизор, отказываясь дальше терпеть шоу Майкла Джейкобса. В определенном смысле ничего из того, что он сказал – или мог предпринять против меня в ближайшее время, – меня не обеспокоило. Только чтобы начать расследование, которое могло бы привести к импичменту, может уйти несколько месяцев.

Более насущная проблема заключалась в том, что теперь орды репортеров начнут совать нос в мои дела, пытаясь выяснить, почему судья Скотт Сэмпсон принял такое странное решение. Да, докопавшись до правды, они могли бы сохранить мне работу.

Но вынесли бы смертный приговор моей дочери.

Первый звонок с просьбой дать комментарий поступил в приемную к миссис Смит двадцать минут спустя. Я сказал, что ничего говорить не буду. Вскоре звонки и письма хлынули бурным потоком.

Пресс-конференция, видимо, закончилась. В окно было видно, что несколько бригад телевизионщиков переместились ближе к парковке для судей. Я прекрасно знал, что им хочется снять: выражение ужаса и сознание своей вины на моем лице, когда я буду выходить под градом провокационных вопросов, как будто их и в самом деле интересовало мое мнение об этой истории.

Доставлять им такую радость у меня желания не было. Я мог дожидаться, пока они разъедутся, прячась в здании суда целый день и еще полночи, если потребуется.

От чего я не мог уклониться, так это от звонка Джеба Байерса, который последовал вскоре после пресс-конференции. Едва успев отметить, что сердце застучало быстрее, я тут же услышал в трубке голос главного окружного судьи.

Не тратя времени на приветствие, он начал так:

– Думаю, вы в курсе спектакля, который только что закончился у вас перед зданием суда?

– К несчастью, да.

– Я бы, конечно, хотел сказать, что удивлен, но это не так. В понедельник, во время разговора с Кизи, я сказал, что хотя ваш приговор и не совсем обычный, ничего предосудительного, на мой взгляд, в нем нет. Кизи недвусмысленно дал мне понять, что Джейкобс, по его убеждению, от своего не отступится.

– Могу себе представить, – сказал я и добавил: – Спасибо за доверие, Джеб. Я очень вам благодарен.

– Не стоит. Признаюсь – я не уверен, что до конца понял ваше решение. Но я буду до самой смерти защищать ваше право его принять. И не допущу, чтобы на моих судей обрушивались с угрозами, тем более если они исходят от какого-то второсортного законодателя, который просто пытается слепить какую-нибудь скандальную историю для вечерних новостей.