Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Романенко

Поминания

Важной частью монастырского повседневного богослужения были поминания иноков и благотворителей обители. В своем завещании преподобный Евфросин Псковский повелел служить сорокоуст (40 литургий) по умершим инокам и мирянам, подвизавшимся в монастыре два или три года (ААЭ. Т. 1. № 108). Сохранилось завещание преподобного Нила Сорского, в котором он просит братию скита отслужить за него сорокоуст. Подобные завещания всегда свято соблюдались. На сороковой день после преставления по монастырскому обычаю устраивали корм на помин души почившего игумена или инока. Он представлял собой не только особое угощение для братии, отличное от обычной, рядовой пищи, но и особое молитвенное последование. После трапезы, как обычно, игумен ударял в «кандею», все вставали, совершали чин «Возношения Панагии», а потом — молитвы над кутиею «о оставлении согрешений» всех почивших царей, цариц, князей и княгинь, создателей и братии обители и всех православных христиан. Завершалось последование пением вечной памяти «приснопоминаемому и блаженному брату иноку или священноиноку (имярек)» (Чин опубл.: Шаблова. Практика поминовения. С. 66–67). Этот монастырский чин описан не только в монастырских обиходниках, но и в житиях, например, в Житии преподобного Иринарха Соловецкого.

После преставления преподобного Иринарха на монаха Виталия нашла такая «печаль велия и тута», что инок плакал по игумену много дней подряд. Он скорбел, что не стало настоятеля, который всегда любил его и с пониманием относился ко всем его нуждам и немощам. Наступил сороковой день после смерти преподобного. День поминовения еще более усилил скорбь инока. Во время пения панихиды он стоял около края скамьи, у самого игуменского стола, поникнув головой и покрывшись клобуком, чтобы никто не видел слез, застилавших ему глаза. От плача монах впал в забытье и увидел игумена Иринарха «с светлым лицем», в епитрахили и с кадилом в руке: почивший игумен ходил по трапезной и кадил братию. Виталий очень обрадовался, но, открыв глаза и посмотрев по сторонам, обнаружил только иноков, стоявших в трапезной на своих местах. Однако явление святого утешило его, с того дня он перестал печалиться и унывать (РНБ. Соф. № 452. Л. 327–327 об.).

Поминание усопших — важнейший долг живых, нарушение этой святой обязанности всегда воспринималось как тяжелый грех. В Печенгском монастыре существовал благочестивый обычай служить панихиды в пустыни преподобного Трифона, гле лежали мощи святого и тела иноков, замученных шведами. Однажды пришлось одному печенгскому монаху Ионе (Сорокоумову) проезжать рядом с той пустынью. Он позабыл о заповеди и, не воздав должного усопшим братиям, продолжал свой путь. Но едва Иона отъехал немного от пустыни, как его постигла «паралижная болезнь» (то есть разбил паралич): у Ионы отнялось полголовы и половина туловища. Чуть живого его привезли в Печенгскую обитель. На четвертый день болезни Ионе Сорокоумову явился святой Трифон и убиенный инок Иона, которого он не захотел помянуть в своих молитвах. Они и исцелили больного (РНБ. Сол. № 188/188. Л. 22–22 об.).

Обязательное поминание усопших основано на непоколебимой вере в то, что Церковь своей молитвой может изменить посмертную участь умершего. В предисловии к синодику псковского Мирожского монастыря сказано: «Когда иерей служит Божественную литургию и вынимает частицы из просфор, говоря: о памяти и оставлении грехов усопших рабов Божиих, по именам перечисляя их, то эти имена ангел Господень невидимо начертывает в книги жизни и возносит на небо» (Серебрянский. Кн. 4. С. 382). В Иосифо-Волоцком монастыре существовали «сорокоустные списки», которые хранились в «церкви под колоколы», где каждый день служились сорокоусты.

Кроме того, уставщик монастыря записывал усопшего брата еще в другие списки: на три года — в «урочные тетради» для вседневного поминовения, а для вечного поминовения — в монастырский синодик и в особую игуменскую тетрадь. Если кто из монахов или родственников давал вклад в монастырь, то «урочные лета» для таких иноков продлевались. Каждый новый год в урочном списке стоил один рубль. Вклад давали не только деньгами, но и платьем, хлебом. Все это тщательно записывалось. Посоветовавшись с соборными старцами, игумен мог прибавить некоторым старцам «урочных лет» и без вклада, за особые труды на монастырь. По прошествии «урочных лет» уставщик должен был вычеркнуть из списка имя инока, но оно оставалось в вечном синодике. Вседневное поминание считалось самым важным, потому что оно читалось во все дни, когда служили литургию, не исключая и великих праздников. Священник или диакон прочитывал вседневные списки вслух или тайно на литургии два раза: во время проскомидии и после чтения Евангелия. Кроме того, их читали на утрене, на заупокойных литиях, которые служили после вечерни и утрени, на панихиде и над заупокойной кутьей после обедни.

Вечный же синодик читался не всегда: в Великий пост его читали только по субботам; от Лазаревой субботы до недели Фоминой и во все воскресенья, великие и большие праздники со всенощным бдением его не читали. Чтение синодика совершалось не священниками, а простыми монахами в таком порядке: начинали на часах перед литургией, а если не успевали прочитать за литургией, то продолжали на вечерне и панихиде. Иногда чтение синодика заканчивали уже на полунощнице (Шаблова. Практика поминовения. С. 56).

Три раза в неделю в Волоколамском и Кирилло-Белозерском монастырях пели большие соборные панихиды — вечером (перед мефимоном) в понедельник, среду и пятницу (если в этот день не случался праздник со всенощным, полиелеем и великим славословием, попразднество Владычных праздников или навечерие того дня, когда служба совершалась собором). В Кирилло-Белозерском монастыре во время царских панихид на столе ставили по четыре свечи, кутью и мед на блюде в большем количестве, чем на рядовых панихидах. А на каноне в чаше ставили квас. На рядовых панихидах на столе зажигали одну свечу, также ставили кутью и мед, а на каноне — рядовой квас. В понедельник, вторник и четверг служили заупокойные литии после вечерни и заутрени, половину списков прочитывали вслух, а половину про себя, чтобы ускорить службу (Обиходник Иосифова монастыря. XVI в. // Горский. С. 396–397).

Кроме того, в Православной Церкви существуют дни сугубого поминовения усопших: Дмитровская суббота (суббота перед 26 октября), мясопустная (перед Великим постом), все субботы Великого поста (кроме Лазаревой и Похвалы Пресвятой Богородицы), Троицкая (перед Троицей). В субботу мясопустную в Кирилло-Белозерском монастыре на клирос приносили две «коробьи» свертков с поминальными записками, монахи читали их на вечерне, заутрене и на обедне, а оставшиеся — на панихиде (Сводный устав Кириллова и Троицкого монастырей. XVII в. // Горский. С. 383). А каждую пятницу Великого поста пели панихиду перед повечерием (Там же. С. 384). В Волоколамском монастыре панихиды Великим постом служили по субботам перед обедней. В пятницу накануне Троицкой родительской субботы на ектеньях прочитывали сначала монастырский синодик, а потом «кормовой» (где были записаны имена всех благотворителей обители, велевших после своей смерти «кормить» братию монастыря). После вечерни служили панихиду во время которой братия вычитывала поминальные списки из всех монастырских церквей. Их чтение продолжалось и на утрене субботы.