Соули. Девушка из грез - Анна Гаврилова

– Дух, привязанный к мертвому телу, в отличие от духа освобожденного, не осознает себя. Если упростить, это объясняется тем, что связь души с мертвым, разлагающимся куском мяса, эту самую душу отравляет. Душа, привязанная к трупу, чувствует себя примерно так же, как человек в горячке. Оборвать связь может уход за Грань, к которому инстинктивно стремятся все души, либо полное уничтожение тела.

– Поэтому господин Хашшр сейчас разумен, а тогда… зверем был? – спросила тихо-тихо, но услышали все. И тролль в том числе.

– Да, – отозвался зеленый. Хмыкнул и добавил: – Не краснейте, госпожа Соули. Я не обиделся. Более того, я крайне благодарен вам за…

– …выходку, – подсказал маг. Суровый, как штормовая волна.

Призрак растянул губы в улыбке, еще больше обнажая и без того внушительные клыки.

– Если бы не вы, мне еще тысячу лет, а то и больше, неупокоенным духом жить пришлось. Как вы могли заметить, плоть троллей разлагается крайне медленно.

Я кивнула, но краснеть не перестала. О Богиня, как я могла проявить столь жуткую бестактность? Назвать этого учтивого господина зверем?

– Теперь, как несложно догадаться, – продолжал призрак, – у меня одно желание, последнее – уйти за Грань. Среди живых мне делать нечего. Тем более среди людей.

Мы с близняшками слаженно кивнули. Да, это понятно.

– Но уйти, как оказалось, не могу. Ваша Грань меня не пропускает. Следовательно… мне нужно вернуться домой и попробовать снова. Вот тут-то мне и нужна помощь. Госпожа Соули, вы ведь не против прогулки в пятый мир, а?

Я нервно сглотнула и уставилась на Райлена.

О Богиня! Во что я ввязалась?!

Утро началось с явления Фиски. Старшая служанка и первая мамина помощница выглядела непривычно растерянной.

– Девочки, как спалось? – тихо спросила она.

Мы нервно переглянулись и даже зевать перестали.

– Хорошо, – осторожно ответила я на правах старшей.

Фиска тем временем прошлась по комнате и, словно невзначай, заглянула в каждый угол, в шкаф, и даже за гардины нос сунула.

– Ничего странного ночью не видели?

– Нет…

– И не слышали?

– Нет, – включилась в игру Мила.

Лина же стрельнула глазками, спросила хитро:

– А ты?

Румянец, окрасивший щеки старшей служанки, по цвету напоминал спелый томат, но это полбеды… а беда в том, что меня тоже в жар бросило. О Богиня! Когда господин Хашшр был для нас просто троллем, вопрос его наготы… ну, он в другой плоскости лежал. А вот теперь… Мама! Стыдно-то как!

– Ничего я не видела, – пробормотала Фиска и стрелой вылетела из комнаты. Уже из коридора крикнула: – Будьте добры одеться. У нас гости.

– Кто? – дружно возопили мы.

В ответ прилетело едва слышное:

– Господин штатный маг.

О Богиня!

Я вскочила с постели и, ничуть не смущаясь неподобающего вида, помчалась в свою комнату. И лишь когда распахнула шкаф, вздрогнула, осознав – что-то стряслось. Точно стряслось, потому что причин для официального визита у Райлена нет. Он вообще должен был в полночь прийти!

Одевалась быстрей, чем бежит пойманный на горячем вор. Заклинания для завивки локонов творила, даже не задумываясь о словах и пассах. Шпильки подкалывала уже на ходу, под торопливый стук собственных каблуков.

– Соули? – удивленно воскликнула мамулечка, отрываясь от чашки. – Ты почему так рано?

Я окинула столовую нервным взглядом, но никого, кроме госпожи Далиры, не обнаружила.

– А… – хитро протянула мамулечка. – Фиска доложила, да?

– Где они? – Сердце почему-то совсем с ума сошло, а чувство тревоги усилилось до предела.

– В кабинете.

Изобразив неглубокий, но очень почтительный реверанс, я развернулась и поспешила покинуть столовую. Увы, маму мой побег не устраивал.

– Соули! – строго позвала она. – Ты что там забыла?

Ой, а ведь действительно… Чем объясню свое вторжение? Ворваться без повода точно не могу – это как минимум неприлично.

– Я… я книжку потеряла. Вернее, не потеряла, а оставила. И именно в кабинете.

Родительница неодобрительно покачала головой, отодвинула чашку. Я не посмела продолжить путь – застыла в ожидании отповеди. Все верно, мое поведение не только недостойно юной воспитанной девушки, но и в высшей степени возмутительно.

– Эх, видела бы тебя тетушка Тьяна… – Мамулечка горестно вздохнула, а потом подмигнула и сказала: – Пойдем! Если поторопимся, к самому началу успеем!

Прежде чем я опомнилась, госпожа Далира вскочила со стула и с легкостью игривого жеребенка помчалась к кабинету супруга.

О Богиня! Мир точно сошел с ума!

Через пять минут мы с мамулечкой оказались в кладовке, бок о бок с хозяйственным инвентарем. Место сперва вызвало недоумение, но, когда родительница проворно подцепила и вытащила один из кирпичей кладки, все стало ясней ясного.

– Зачем вы приехали, господин Райлен? – Голос отца звучал сухо.

– Я хотел бы обсудить вот это, – ответил визитер.

В кладовке царил полумрак – свет пробивался в единственное крошечное окошко над дверью. Но я таки увидела, как зло сощурились глаза мамулечки. Она, в отличие от меня, поняла, о чем толкует Райлен. Жаль, спросить не представлялось возможным: ежу ясно – если нам слышен разговор в кабинете, то и там наши перешептывания будут слышны.

Отец выдержал паузу, сказал:

– Хорошо. Хотя, как по мне, обсуждать нечего.

– Ну как это нечего… – В интонациях мага прозвучало раздражение. Послышался легкий стук каблуков – брюнет явно расхаживал по отцовскому кабинету.

Я невольно поежилась, бросила еще один взгляд на мамочку. Госпожа Далира была крайне сосредоточена, тянулась ухом к заветной полости в кладке.

Папа не выдержал первым:

– Господин Райлен, я не склонен думать о вас плохо. Более того, я уверен, что симпатия к Соули, которую вы выказали на балу, искренняя. Но это ничего не меняет. Мы простые люди, мы живем в маленьком городе, где свои традиции, свои законы и сплошь ядовитые языки. Никто не осудит вас, но Соули… На ней на всю жизнь останется клеймо девушки второго сорта.

– И поэтому вы просите меня впредь не приближаться к Соули и даже не смотреть в ее сторону? Неужели вы думаете, что мое равнодушие заставит кумушек эти самые языки прикусить?

– Да.

Снова тишина. Недолгая, но какая-то тяжелая. Даже через стену напряжение чувствуется.

– Господин Анрис, я понимаю ваше беспокойство, но сопротивляться слухам о нашей свадьбе не буду.