Живой проект - Дарья Еремина

— То есть вы не собираетесь патрулировать улицы в форме СБ корпорации? Это может вызвать недопонимание со стороны населения.

— Нет, не собираемся, — подтвердил Михаил. — У нас же есть собственное медицинское подразделение на базе LPC для обслуживания подключенцев. Вот такое же мы сформируем на базе «Живого проекта».

— Но какова будет его эффективность, скорость реакции, правооснова? Не пострадает ли гражданское население в надежде на защиту и не получив ее вовремя? Нам нужно подробно обсудить этот момент, Михаил.

— В любое время, Станислав Борисович, — кивнул Михаил, мысленно морщась. — Вы намерены блокировать этот вопрос, вынести на голосование?

Михаил внимательно следил за медленно скользящим взглядом представителя «Руси». Выслушав указания, он утвердительно кивнул:

— Да, Михаил. Предлагаю обсудить этот вопрос приватно завтра. До положительного решения эта инициатива заблокирована.

— Принято, — кивнул Михаил, не выдавая ни единой эмоции, — продолжим?

— Не проще ли списать Александра? — вернулся Владислав Савельич к прежней теме.

— Я всецело за, — поддержал соседа Крышаев. — Если крестник не будет блокировать мои приказы моему же персоналу, я смогу обеспечить это в кратчайшие сроки.

— Может, вы уже разберетесь в ваших семейных вопросах и перестанете выносить их на обсуждение учредительного собрания, Николай? — подал голос индиец.

Петру показалось, что рука Михаила, державшая сигарету, дрогнула. Он вообще устал наблюдать этот детский сад, вооруженный гранатами. Даже Мишка раздражал, опустившись до их уровня. Его могли сместить с должности, но дрефили. Ему могли, наконец, отдать «Живой проект», которым он и так управлял в полной мере, но тоже дрефили. Все останется по-прежнему, понял Петр. Поиграли на нервах и разойдутся. Все как всегда…

Тем временем Михаил обернулся к крестному и вытянул губы в подобие улыбки:

— Дядь Коль, а приставленный к американскому куратору патисончик — ваш человек, был слишком охоч до деньжат…

Крышаев скривился, резко обернулся, затем поднялся. Михаил перекинул сообщение с Арктики-1 крестному и тот замер, знакомясь с коротким текстом: «Американский куратор покинул Арктику-1. Васильев исчез». О том, что сейчас происходит в помещении, понятие имели только президент и старый товарищ отца Михаила, состряпавший для корпорации немало дел.

— Что ж, мы в непростом положении, господа, — говорил тем временем Михаил, — но у меня нет опасений: все наладиться. Если вдруг решите проголосовать за смещение Николая Викторовича с должности, я с радостью приму управление «Живым проектом». Где найти меня, вы знаете. Если у вас больше нет вопросов, я хотел бы приступить к повседневной работе.

Мужчины за столом начали подниматься. Петр вышел за Михаилом и не отстал до кабинета.

— Что на Арктике случилось?

— Калман сбежал, приставленный к нему сб-шник исчез. Есть утечка, но пока нет полных данных, — Михаил распахнул оконную створку и глубоко вздохнул.

— Ты серьезно опасался, что они тебя снимут?

— Могли, полагаю. Опасения были.

— Да это сборище трусливых лори, Мих! Тем более, твоя мать заблокировала бы.

— Матушке сам черт не брат, она и не на такое способна.

— А вот Николая она вряд ли позволит сместить. Так зачем ты трепишь ему нервы? Рули, как рулил.

— Да еще охранное подразделение заблокировали. Неудачный день. Ладно, зови Юлию Владимировну, начнем с Манты.

* * *

В отведенной ей комнате спрятать подшивку было некуда. Ольга положила документы под стопку одежды в стенной шкаф и теперь, возвращаясь к себе, каждый раз первым делом смотрела в сторону гардероба. Вот и сейчас, зайдя в комнату после трудового дня, Ольга взглянула на зеркальную дверцу, за которой в темной глубине хранилась тайна. Заблокировав входную дверь, женщина прошла к гардеробу и достала папку. Она испытывала противоречивые чувства: с одной стороны ей казалось, что в руках она держит несмываемый позор, с другой — сокровенную тайну, с третьей — величайшее достижение человечества, с четвертой — погибель. Но для кого эти документы могут обернуться погибелью, она не смогла бы ответить и самой себе. Казалось, что в них смерть всего, что она любила и уважала…  и ее в том числе.

Сев на край кровати, Ольга раскрыла подшивку и побежала глазами по уже заученным строкам. Огромную часть составляли биологические данные, информация о донорах, синтетические комбинации, являвшиеся ноу-хау профессора Королева. Ольга листала страницу за страницей, пока снова не дошла до информации об инкубационном периоде частного живого проекта. Это имя заставило заплакать ее там, в помещении архива. Это имя заставило ее плакать и теперь: Л.С.Королева — Лариса Сергеевна Королева — супруга профессора Королева и мать Михаила. Ее Михаила, когда-то ее.

Положив ладонь на страницу, Ольга сжала пальцы в кулак. Быстро одевшись, она спрятала подшивку за пазуху и вышла из комнаты. Через десять минут ее не без удивления выпустили на улицу. Отойдя от главного входа, Ольга достала заготовленную с обеда зажигалку. Отвернувшись от ближайшей камеры, она достала подшивку и попыталась поджечь картон. Ветер гасил огонь мгновенно, ладошка не защищала от порывов, нападающих, казалось, со всех сторон. Тогда дочь генерала начала рыть яму.

Минут через пятнадцать, положив в образовавшуюся берлогу документы, Ольга смогла их поджечь. Она ждала до последнего, пока в пепел не превратился каждый листок. Забросав яму землей, женщина вернулась на станцию. Руки и лицо саднило, но это не беспокоило ее. Пройдя контроль, она спустилась на жилой этаж и вошла в свою комнату. Ольга еще долго плакала, навзрыд, не отдавая себе отчета, не размышляя. Лишь к полуночи она успокоилась и смогла уснуть.

Белоснежный особняк размещался в центре ухоженного, спроектированного ландшафтными дизайнерами сада. Большую часть прилежащего имению гектара земли занимали ровные лужайки. Преимущественно по линии забора высились деревья. Широкая дорога вела к дому и, огибая его, шла дальше к хозяйственному строению почти у самого забора сзади. Никаких иных построек на участке не было. Охрану обеспечивали камеры и датчики, выводящие информацию на анализ сотрудников «мониторной» на этаже отдела безопасности LPI в нескольких километрах, буквально шаговой доступности от особняка Королевых.

Михаил въехал на территорию родительского участка без четверти девять. Смеркалось. Ему не хотелось перекладывать свои тревоги на самые родные плечи на земле, но после собрания он не мог не заехать к матери. Лариса Сергеевна была невысокой женщиной с аккуратно прибранными каштановыми волосами. Ей было за семьдесят, но об этом невозможно было догадаться по ее виду. Этой умной, когда-то смешливой женщине можно было бы дать под пятьдесят, и то лишь потому, что со смертью мужа что-то сломалось в ней, потух взгляд. Еще пару лет назад Михаил думал, что вскоре она станет прежней. Теперь он видел, что прежней мать не будет никогда.