Удочеряя Америку - Энн Тайлер

– Отчего ему страдать? – удивилась Зиба.

– Ох, он так наивен, бедняжка. Ему не хватает опыта.

– Да ведь и Мариам опытной не назовешь, – напомнила Зиба.

– Ну да, и все же…

– Насколько нам известно, в ее жизни был всего один мужчина – ее супруг.

– Ну да, и все же… ты, конечно, права… – протянула Битси, но что-то ее по-прежнему тревожило.

– Я думала, ты будешь рада, – сказала Зиба.

– Я рада! Честное слово. – Она забрала наконец-то коробку с салфетками, вытянула скомканную салфетку из пальчиков Шу-Мэй. – Но я бы куда больше порадовалась, если бы ты мне сообщила, что Мариам гоняется за ним, звонит ему днем и ночью, вешается ему на шею.

– Мариам – порядочная женщина, – скованно выговорила Зиба. – Леди. В нашей стране леди себя так не ведут.

Кажется, она впервые пустила в ход выражение «в нашей стране». До сих пор она с энтузиазмом подтверждала, что ее страна – вот эта страна, и сама еще толком не поняла, отчего в этот раз все по-другому.

Битси заметила эту перемену тона и тут же подхватила:

– Да, конечно, она прекрасная, я очень, очень счастлива, что дела у них вроде бы пошли на лад.

И обе они переменили тему. Кажется, Шу-Мэй чуть-чуть, самую капельку прибавила в весе, сказала Зиба, и Битси подтвердила, что да, теперь, когда Зиба об этом заговорила, ей тоже кажется, что девочка стала немного пухлее, наверное, следует ее взвесить. Они пошли наверх, в ванную, Битси встала на весы с Шу-Мэй на руках, потом сошла, передала девочку Зибе и вновь встала на весы, и они вычли из первого результата второй. Очень они были оживлены, так и чирикали.

На стене повыше унитаза висела в рамке фотография Конни и Дэйва с детьми; родители в лохматых париках, одеты как самая что ни есть деревенщина. Дэйв в усах и очках – изображает Граучо Маркса, у Конни и Битси огромные искусственные зубы, а у Эйба четыре зуба закрашены. Фотографию сделали в то лето, когда Макс обручился, об этом Зибе рассказывали. Конни послала один из снимков родителям Лоры с запиской: мол, будущие родственники желают познакомиться. Шуточка, но Зиба не смогла вовремя засмеяться, когда ей это рассказали. Как люди ухитряются столь легкомысленно подавать себя? – недоумевала она.

И как приходит в голову повесить семейную фотографию над унитазом? Некоторые американские привычки так и будут всегда… сбивать ее с толку.

Может быть, за ту неделю, что Мариам была в отъезде, она разобралась, что значит для нее Дэйв. Во всяком случае, с тех пор как она вернулась из Вермонта, их все чаще видели вместе, и они вроде бы и в самом деле были вместе. Оба подхватывали начатый другим рассказ, мило напоминали друг другу, где успели побывать, усаживались на диван бок о бок, очень близко. Если Мариам что-то говорила, Дэйв с улыбкой оглядывал всех, словно приглашая восхищаться ею. Когда говорил Дэйв, Мариам, в свой черед, улыбалась, но скромно утыкалась взглядом в колени. Ведут себя, как подростки, ворчал Сами. Он говорил Зибе, что рад видеть мать счастливой, но все-таки ему от этого как-то не по себе.

Битси говорила, что на их фоне чувствует себя старой. Она очень-очень за них рада, и все же…

– Господи, как давно с тобой такое было, чтобы человек вошел – и ты вспыхнула, словно лампочка? Если честно, Зиба?

Праздник Прибытия в итоге отмечали у Язданов, а не у Дональдсонов. Неделей раньше Шу-Мэй провела три дня в больнице, опасались непроходимости кишечника, к счастью, врачи справились, но Битси в последний момент сдалась – она привезла, что успела состряпать, сотейник и домашний хлеб, а Зиба и Мариам взялись за дело и за полтора дня приготовили все остальное.

Судьба распорядилась так, что гостей в том году набралось больше, чем в прошлые. Появилась даже – совсем уж редкость – родственница со стороны Мариам, жена ее брата Ройя, которая приехала в США вместе с подругой по имени Зузу, та навещала сына в Делавэре и боялась путешествовать одна, так объясняли ситуацию. Похоже, она не могла даже оставаться одна в доме своего сына; Ройя, видимо, тоже боялась ездить одна – во всяком случае, в Балтимор они прикатили на пару и поселились у Мариам. Отчасти это было даже на руку: женщины с удовольствием взялись за срочную стряпню, и Зузу, родом с берегов Каспия, создала украсивший стол шедевр – фаршированную рыбу. С другой стороны, это были те самые традиционные, востроглазые, во все сующие свой нос иранские кумушки, и едва гости собрались, как обе полностью сосредоточились на Дэйве. Они следили за каждым его движением и перешептывались, стоило ему произнести пару слов, самых пустяковых. Конечно, они могли просто помогать друг другу с переводом (английский гостьи знали плохо), но Зиба подозревала, что они увлеченно сплетничают.

Она с интересом отметила, что тетушки явно ничего не знали о Дэйве до этого вечера. Гостят у Мариам уже три дня, однако Дэйва пришлось им представить, и, судя по первой небрежной реакции, кумушки не догадывались, что на этого мужчину следует обратить особое внимание. Но тут Дэйв сказал:

– Ага! Салат оливье! – и потер руки. Он пустился обходить стол, изучая блюда, уже выставленные двумя длинными рядами. – Фесенджун! – воскликнул он, произнеся последний слог на «у», более по-домашнему, чем официальное «фесенджан». – Это вы приготовили? – обернулся он к Мариам, и та кивнула, улыбнулась ему ласково, не размыкая губ.

Тут-то обе ее гостьи и насторожились.

– Дугх! – продолжал Дэйв. – Обожаю дугх! – сообщил он двум женщинам, даже с гордостью – явно знал, что большинство американцев и в рот не возьмут газированный йогуртный напиток, который чаще называют айраном.

Дэйв до смешного старательно произнес «дугх», прямо-таки забулькал от усилия загнать это «гх» как можно глубже в глотку, и женщины засмеялись – ну, по крайней мере, усмехнулись, изогнув уголки рта и переглянувшись. Дэйв и сам засмеялся. Он, видимо, вообразил, будто отлично с ними поладил. Наверное, и Мариам так думала, она все улыбалась со своего конца стола. Зиба поспешно подошла к Дэйву, тронула его за локоть.

– Вы еще пахлаву не видели, которую моя мама утром привезла, – сказала она.

И тем лишь побудила сплетниц вновь обменяться многозначительным взглядом: заметила, мол, как фамильярно обращается к нему невестка Мариам?

Дэйв обрадовался:

– Ваша мама сделала пахлаву? Я в восторге от ее пахлавы, – сообщил он кумушкам. – Она сама делает слоеное тесто, с нуля. Вы себе представить не можете, до чего вкусно.

Женщины поджали губы, что-то прикидывая. Присматривались внимательно к Мариам.

Пахлава на этот раз исполняла роль торта в честь праздника Прибытия. Зиба всю ее утыкала крошечными американскими флажками и оставила на кофейном столике до конца обеда. Про свечки она забыла и не стала выставлять девочек из комнаты, а сразу принялась петь «Они едут из-за гор», и все, даже девочки, подхватили. Если Битси и была недовольна, то никак этого не обнаружила. Наверное, слишком замоталась, чтобы еще и о свечках беспокоиться. Шу-Мэй спала, уткнувшись ей в плечо, голова девчушки перекатывалась вправо-влево, соска свисала из полуоткрытых губ, Битси покачивала малышку в такт песне.