Лукреция Борджиа - Женевьева Шастенэ

В Рим возвратился святой отец. Бесконечные объяснения с семьей д'Эсте продолжались, однако решающие торги развернулись в Лионе при французском дворе. Бартоломео Кавальери, посол Феррары при Людовике XII, адресовал своему господину следующее письмо, позволяющее понять, в каком климате недоверия происходили переговоры:

Сиятельный сеньор, посол Его Святейшества сказал мне вчера, что Ваша Светлость отправила уполномоченного к Александру VI, чтобы истребовать у него 200 тысяч дукатов, отмену годового ценза, уступку права опеки над епископством Феррарским, утвержденную решением консистории, и много другого. Он сказал мне, что папа предложил 100 тысяч дукатов. Что касается остального, Вашей Светлости остается положиться на него, поскольку он намеревается вскоре выполнить свои обязательства и таким образом принести благо семейству д 'Эсте, столь уважаелюму, что каждый должен высоко ценить дружбу с ним. Посол сказал мне также, что ему поручено просить Его Величество написать Его Сиятельству кардиналу, чтобы тот убедил Вашу Светлость удовлетвориться этим. Как ваш покорный слуга, я призываю вас, если этому браку суждено совершиться, не заключать его, пока не будут получены надежные гарантии, чтобы позже вам не пришлось с огорчением заключить, что обещаний вам дали много, но немногие из них сдержали. В другом письме я сообщил Вашей Светлости о том, что было сказано Его Величеством королем, а именно что он превыше всего желает, чтобы это дело, если оно сладится, принесло вам самую большую выгоду, а Его Величество по-прежнему не против отдать дону Альфонсо даму, которую Ваша Светлость желала получить для него во Франции (7 августа 1501)1.

Поведение Людовика XII могло показаться двусмысленным, поскольку он снова предлагал феррарскому герцогу руку Луизы Савойской. В действительности он давал герцогу д'Эсте веский аргумент для торгов с папой, хотя французский король был единственным государем, поддерживавшим этот брак, которого Александр VI добивался с такой настойчивостью. Европейские государства по-настоящему опасались мощного союза Феррары и Ватикана. Для Флоренции альянс семьи д'Эсте с Папским престолом означал установление железного кольца вокруг ее территории. Венеция окончательно теряла надежду присоединить Феррару, становившуюся неприкосновенной и способной дать отпор Светлейшей республике. Даже родственники самого Эркуле, в частности его зять Франческо Мантуанский, видели в планируемом Римом пакте возвышение герцогства Романьи и последующее безоговорочное подчинение Церкви всех правителей региона, коим грозила опасность лишиться своих феодов и отправиться в изгнание. Император Максимилиан, супруг Бьянки Сфорца, большая часть семьи которой — все враги Чезаре и Александра VI — жила при его дворе, насторожился, видя, как Феррара начинает играть такую же важную роль, как Флоренция во времена Лоренцо Великолепного, и опасаясь, что французское господство может усилиться благодаря тройному союзу французского двора, Ватикана, Феррарского герцогства. Связи с д'Эсте были для него слишком ценными, и потому он сделал все от него зависящее, чтобы помешать заключению этого союза. Для Эркуле же это стало лишь новым предлогом, чтобы настаивать на своих требованиях к папе.

Лукреция, в свою очередь, знала, что вступает в брак по расчету.

С первых дней августа 1501 года Лукреция Борджа ведет себя скорее как Лукреция д'Эсте: ее отец вынужден был согласиться на сокращение ежегодного ценза, который Феррара должна была выплачивать Ватикану (он будет уменьшен с четырех тысяч дукатов до 100), передать одну из высших церковных должностей ее будущей семье, а также взять на себя обязательство передать замки Ченто и Пьеве — общей стоимостью в 100 тысяч дукатов — будущим наследникам мужского пола.

26 августа послы обеих сторон подписали в покоях Попугая брачный контракт, составленный Бенеимбене. По распоряжению Александра VI кардинал Феррари в сопровождении дона Рамиро Рамолини на следующий день выехал в Феррару, чтобы доставить туда документы. Брак ad verba (на словах) был заключен в замке Бельфьоре 1 сентября. В тот же день Эркуле д'Эсте, понимая, какую помощь оказала ему невестка, пишет ей письмо, в котором выражает свое восхищение и уточняет, что если до сих пор он любил ее за добродетели и из почтительности к Его Святейшеству, то теперь он питает к ней отеческую нежность. К письму он присоединил весьма любезное послание, адресованное папе, где он выражает ему благодарность за милости, оказанные его младшему сыну.

На следующий день Эркуле д'Эсте попытался объяснить свое решение членам семьи. Теперь он высказывался в совершенно ином духе, к примеру, в письме к своему зятю Франческо Гонзага, маркизу Мантуанскому, супругу Изабеллы д'Эсте: Эркуле просит извинения за то, что был вынужден подчиниться совместным требованиям главы Церкви и короля Франции.

Дражайший брат, — писал он, — как мы вам сообщали, на днях под давлением интриг, жертвой коих мы стали, мы решили дать согласие на брачный союз, предложенный нам Его Святейшеством, а именно взять в супруги для нашего старшего сына Альфонсо сиятельную даму Лукрецию Борджа, сестру светлейшего герцога Романъи и Валентинуа, прежде всего потому, что на этом весьма упорно настаивал Его Величество. Затем последовали переговоры об этом, Его Святейшество и мы пришли к согласию, а Его Величество король беспрестанно торопил нас с заключением этого союза. Вследствие чего во имя Бога и при посредничестве французского посла и присутствующих здесь уполномоченных Его Святейшества сегодня утром было оглашено это решение1.

Александр VI, отныне уверенный в удачном ходе переговоров, начал хлопотать об обеспечении будущего для ребенка Лукреции и Перотто, юного Джованни Борджа. 1 сентября он подписал две буллы, которыми он узаконил того, кого весь город называл не иначе как римским инфантом. Текст первой был предан огласке в самый день утверждения, вторая оставалась в тайне вплоть до 1506 года, послужив почвой для различных измышлений, бросавших тень на Борджа. Так, в 1913 году Джузеппе Портильотти утверждал, не приводя никаких доказательств, что Лукреция потребовала издать эти две буллы, поскольку не знала, кто из ее предполагаемых любовников — Чезаре или Александр VI — был отцом ее сына. На деле ловкость и изворотливость папы в юридических вопросах обернется против него и его дочери.

В первой из этих булл глава Церкви объявлял римского инфанта внебрачным сыном Чезаре и некой замужней дамы. Вот самый важный фрагмент из нее:

Ты, кого мы, полагаясь на свидетельства, заслуживающие доверия, считаем ребенком нашего дорогого сына Чезаре Борджа Французского, герцога Романъи и Валентинуа, полководца нашей армии и армии Святой Церкви, гонфалоньером коей он является, ты, кому сейчас приблизительно три года от роду, с течением лет полностью искупишь своей честной жизнью, своей добродетелью и порядочностью то, что ты появился на свет в предосудительных обстоятельствах. Исключительно по нашей воле, исходя из точных сведений и в силу нашей верховной власти мы желаем, чтобы ты стал наследником городов, имений, герцогств, графств, замков, деревень, дворцов, собственности и прочих благ герцога Чезаре, его брата и его сестры, а также всех своих родных, чтобы ты наследовал их права, все титулы, судейские звания и должности, которыми они обладают, и выполнял их обязанности, и все это в силу твоего происхождения от вышеупомянутого Чезаре. Властью Святого престола и в знак особенной милости мы узакониваем тебя, давая тебе все преимущества благородного рождения2.