Беспощадный трон - Мила Кейн

наблюдая за мной. Румянец выступил на моих щеках, когда я протянула руку, чтобы медсестры взяли образцы крови, прежде чем оставить нас наедине.

— Что? — рявкнула я, когда мое терпение лопнуло.

— Ты знала, что беременна, все время, пока жила в этом дерьмовом городишке.

— Да. И что?

— И ты никогда не думала о том, чтобы избавиться от беременности? Уверен, что влюбленный шеф-повар оплатил бы все для тебя, — откровенно сказал Кирилл.

Мой рот открылся, и я уставилась на него, ошеломленная небрежным комментарием.

— Ребенок не виноват в том, что ты меня обманул.

Он глубоко сглотнул. Вопрос висел в воздухе, я могла предвидеть его, но он все равно удивил меня.

— Ты хочешь моего ребенка, Молли? Неужели в этот раз я действительно загнал тебя в ловушку?

Вопрос мог бы прозвучать насмешливо, контролирующе или дразняще, раз уж Кирилл узнал мой секрет, но он был серьезен. Это совсем не было похоже на Кирилла. Нет, не так, — это было похоже на Кирилла Льюиса, мальчика, который хотел, чтобы у меня было все, о чем я мечтала в жизни, а не на Кирилла Чернова, мужчину, который решил, что у меня будет он, хочу я этого или нет.

— Ты действительно загнал меня в ловушку, но я никогда не думала о том, чтобы избавиться от него, — призналась я. — Это плод любви и крошечная частичка нас обоих.

Он тяжело сглотнул при этих словах, нахмурив брови так сильно, что казалось, будто пытается рассечь ими собственное лицо.

— Ты поэтому осталась, когда меня подстрелили? Из-за ребенка?

Вот оно, сомнение, с которым он не знал, как справиться. Опасение, что я, возможно, осталась из страха перед будущим в одиночестве.

Я покачала головой.

— Я осталась, потому что не могу представить, что живу в мире, где нет тебя. Я больше никогда этого не захочу. Вот и вся правда.

Он испустил долгий вздох, словно мои слова пробили шар напряжения внутри него, а затем улыбнулся, поднял со стола рядом с собой снимок УЗИ и взял мою руку в свою.

— Молли, у нас будет ребенок, — тихо сказал он.

— Ага, чудак, будет.

Глава 22

Кирилл

Место проведения ужина было настолько людным, насколько это было возможно. Кроме того, это был популярный ресторан среди высших чинов полиции, у большинства из которых были секреты, за сохранение которых они мне платили. Уровень безопасности был достаточным для того, чтобы впервые представить Виктора и Мэллори.

Если Виктор и был застигнут врасплох, он хорошо это скрыл.

— Так значит, это печально известная Мэллори Мэдисон. Я много слышал о тебе за эти годы.

— И я о Вас, — сказала Молли, протягивая руку для пожатия моему отцу.

Вид ее маленькой бледной ручки в его покрытой шрамами ладони встревожил меня. Он поднес ее руку к своим губам и запечатлел поцелуй на тыльной стороне, пока я боролся с желанием встать между ними.

Его пронзительные глаза изучали ее.

— Ты, должно быть, не простая женщина, раз захватила сердце моего сына.

Молли вежливо улыбнулась и убрала руку, прежде чем сесть на стул, который я для нее выдвинул. За соседними столами сидели наши люди, как Виктора, так и мои. В воздухе витало напряжение, как электричество перед грозой. Я не хотел, чтобы Мэллори проходила через это, но я не шутил, когда объяснял наш план. То, что она станет известна миру как новоиспеченная жена в братве Черновых, на время обезопасит ее от Виктора.

— Теперь это Мэллори Чернова, отец, — поправил я Виктора, подождав, пока он сделает большой глоток вина, чтобы бросить бомбу.

Виктор закашлялся, и дорогое вино потекло с его поджатых губ. Он вытер рот тыльной стороной ладони, не обращая внимания на салфетку, лежавшую возле его локтя.

— Вот как? Молодец, сынок. Ты удивил меня, что удается немногим. Хотя я уже был удивлен, услышав, что мы собираемся ужинать вместе, учитывая, что я думал, что Мэллори стала жертвой жестокого вторжения в твою квартиру.

— Правда? Я не получил от тебя никаких соболезнований, — лениво заметил я.

Рука Виктора сжалась в кулак на столе.

— Ты был занят. Наверное, не заметил.

— Да, наверное, так и было. У меня есть другие новости, отец, — продолжил я, отпивая воду. Не стоило терять бдительность рядом с Виктором. — Ты станешь дедушкой. Поздравляю.

Виктор замер, и его огромные плечи напряглись. Он бросил на Мэллори оценивающий взгляд, от которого у меня зачесалась кожа.

— Правда? Как чудесно.

Рассказать Виктору о ребенке было тактическим решением. Я знал, насколько серьезно он относится к продолжению рода Черновых. Это должно было обеспечить безопасность Молли до конца беременности.

Виктор все еще смотрел на Мэллори.

— Поздравляю. Беременная, и к тому же такая молодая, — пробормотал он, скользя поросячьими глазками по ее гибкому телу. — Ты, должно быть, исключительно восприимчива к зачатию, раз забеременела так быстро.

Борясь с желанием перегнуться через стол и врезать пожилому мужчине по горлу за его развратный взгляд, я ограничился тем, что выжег в нем дыру глазами. Он не заметил. Он был слишком увлечен Мэллори. Моей женой.

— О, я бы так не сказала. Я уверена, что мы с Кириллом просто идеально подошли друг другу, — любезно сказала Молли, отказываясь поддаваться непристойному тону Виктора.

Виктор моргнул, явно переоценивая своего противника, а затем повернулся ко мне.

— Где затерялось мое приглашение на свадьбу?

— Боюсь, это была небольшая закрытая вечеринка. Теперь, когда мы рассказали хорошие новости, давай поговорим о Де Санктисе.

Принесли еду, и Мэллори приступила к трапезе, пока я обсуждал с отцом проблему Антонио Де Санктиса.

— Ренато вызвали из Неаполя. Полагаю, он прибудет со дня на день. То, что он покушался на твою жизнь, не должно остаться без ответа. Мы должны отомстить и сделать это жестко.

Я покачал головой.

— Мы никогда не доберемся до Ренато. Антонио будет готов отразить атаку на своего сына.

— И «око за око» никогда не срабатывает, разве ты не слышал?

До меня донесся небрежный протяжный голос, и я повернулся на стуле, чтобы увидеть приближающегося Николая.

Он приложил некоторые усилия, чтобы одеться как подобает для ресторана, отмеченного звездой Мишлен, но его черная рубашка на пуговицах была расстегнута почти до пупка, обнажая татуированную грудь. У него было слишком много чернил, чтобы выделить какое-то одно изображение, и я знал, что несколько из них были сделаны во время его пребывания в русской тюрьме, когда ему было чуть за двадцать.

— Николай, чем мы обязаны такому неожиданному удовольствию? — Виктор, похоже, не был рад видеть