Слепой Орфей - Александр Мазин

Четверо парней пили пиво. С точки зрения Ликанова – ничего особенного. И ничего примечательного, если не считать одинаковых серых шаровар с красными «генеральскими» лампасами. Но штаны – ерунда. Бывают примочки и позабавней. Например, кольцо в ноздре.

А вот с точки зрения Морри четверка представляла интерес. Потому что от каждого из парней тянулась невидимая ниточка. Многообещающая, но недостаточно прочная, чтобы представлять опасность для Морри.

Небо заплыло тучами. Распластавшийся на болотистой земле город выглядел таким же серым, как небо, окутанное испарениями Маркизовой лужи. Серым и тусклым… Но не для Морри. Его глаза видели тысячи оттенков и красок. Город дымился, пульсировал, шевелился и переливался через края окон. Наросты, щупальца, мерцающие вены, протянувшиеся от стены к стене, из стены в стену, уходящие ввысь и ныряющие в асфальт, в клоаку и еще ниже…

Тысячи жертв шли под ними, над ними, сквозь них. Невидимые человеческому глазу лапки прикасались к их лицам, невидимые языки слизывали дыхание жизни, острые полые хоботки искали прорехи в оболочках, впивались… и скукоживались, как опаленные волоски, если жертва оказывалась слишком «горячей» или уже принадлежала кому-то сильному… Тысячи жертв шли сквозь отравленные испарения, изрыгая туман мрачных мыслей и смрадных желаний. А солнца не было…

Четверка пила пиво, и Морри тоже купил бутылку. Он уже достаточно поднаторел в новом мире, чтобы понимать: улица – неподходящее место для охоты. Поэтому следует заманить жертв куда-нибудь в более укромное местечко. Как это сделать? О, у Рустама Кермаева накопилась целая охапка подобных приемчиков. Кермаев мертв, зато Морри унаследовал весь его опыт.

Неловкое движение – и половина бутылки опорожняется на штаны одного из парней.

– Твою мать!..– Облитый отскочил, оглядел мгновенно пропитавшиеся влагой штаны.– Ты что, мужик, охренел?

– Гы-гы! – пьяно хихикнул Морри-Кермаев.– Обоссался!

Пострадавший замахнулся, но один из приятелей успел перехватить руку.

– Сидор! – воскликнул он укоризненно.– Народ же!

Морри мгновенно окружили и начали оттеснять к ближайшей подворотне. Он не сопротивлялся, только безостановочно сыпал угрозами и бахвалился.

Есть! Маленький голый дворик, глухие стены…

Морри мгновенно превратился в бешеный волчок. Двое придерживавших его за руки полетели на асфальт. Третий, подброшенный ударом в живот, рухнул ничком. Четвертый, облитый, дернулся, попытался… Но не успел. Тычок в грудь – и, пролетев метра три, он влепился спиной в стену, сполз и скрючился рядом с кучей дерьма. Рядом, потому что Морри не хотел, чтобы от его новых подопечных дурно пахло.

Чтобы привести всех четверых к повиновению, Морри потребовалось всего несколько минут. Он действовал грубо, потому что ему нужны были не союзники, а марионетки. Союзниками он обзаведется чуть позже, и это будут не пешки, а фигуры покрупнее. Хотя и им рано или поздно предстоит стать Пищей.

Из подворотни вышли впятером. Морри – замыкающий. Идти, как оказалось, недалеко.

Глеб Стежень

Я остановился в дверях, минуту-другую глядел, как два сэмпая, чернявый и блондин, гоняют молодняк. Потом я позволил, чтобы меня заметили.

Сэмпаев, по физиономиям видно, приход гостя не обрадовал, и ко мне они направились вдвоем. Вдвоем – оно спокойней. Достала жизнь ребятишек. Сначала Морри, потом пропавший сэнсэй, менты, бандитские наезды…

– Что надо? – довольно грубо спросил блондин.

А вот это неверно. Раздражение следует использовать, а не выплескивать. Я молча глядел парню в глаза. Чернявый тем временем пристроился во фланг. Вернее, считал, что пристроился, наивный мальчик.

Блондин смущенно кашлянул, поправился:

– Чем мы можем быть полезны?

Не иначе менеджментом балуется в рабочее время.

– Можете,– кивнул я. Проводить демонстрацию силы мне показалось преждевременным.– Меня зовут Глеб Игоревич Стежень. Я ищу вашего сэнсэя.

Блондину фамилия «Стежень» не говорила ровно ничего, но чернявый явно слышал ее не впервые. Потому что тут же перестал меня «держать», шагнул вперед, оказавшись рядом с напарником, заулыбался.

Блондин поведение коллеги усек, слегка расслабился.

– Олега нет,– сообщил чернявый.– Он… его нет, в общем. Но, как сказал Игорь, если мы можем…

– Можете,– еще раз, подчеркнуто благосклонно повторил я.– Я знаю, что Ликанов пропал… – Я выдержал надлежащую паузу и сообщил доверительным тоном: – Честно говоря, парни, мне нужен не Ликанов, а тот, кто его прихватил.

Оx как они напружинились! Я даже подумал: Морри держит их на веревочке. И отчасти оказался прав. Морри держал их на поводках, но потом ребятки поводки оборвали. Или кто-то оборвал… Но ошметочки остались.

Я мысленно исполнил «колокол». Но накрыл не одного себя, а нас троих. Игорь просто сбросил напряг, а чернявый даже ухитрился что-то просечь на подкорке, поглядел на молодняк, трудолюбиво отрабатывающий кихон. Правильно, чтобы увидеть стекло, надо смотреть под углом. Впрочем, мне этих ребят не тренировать, хорошо или плохо, меня не касается.

– Я хочу знать, что у вас произошло,– обращался я главным образом к чернявому.

– Гриш,– проговорил блондин,– расскажешь? А я пойду заниматься…

– Иди,– кивнул чернявый. Положительно, с этими парнями приятно иметь дело.

* * *

Стежень очень давно не ходил по Городу пешком. А сейчас вдруг захотелось прогуляться. Собственно, от метро до Десятой линии – рукой подать. Глеб не спеша шел по Среднему, поглядывал на прохожих. Сырость еще не успела выбелить их лица, а холод – завернуть в капюшоны. Стежень, даже не поворачивая головы, чувствовал рядом, над собой, старые крепкие дома. Кряжистые, прочные, не какие-нибудь нашлепки-«Макдональдсы». Дома-сущности, злые, самодовольные, равнодушные, все равно каждый – личность. У каждого позади время, боль, опыт. Эти дома знали лучшие времена. Знали и худшие. Они казались серыми, но – только казались. Разные, но сросшиеся друг с другом; изуродованные могильщиками «совка», загаженные изнутри и снаружи, они сохранили прочные каменные кости, и все они вместе были – Город. Вернее, часть его. Не худшая часть.

Стежень чувствовал дома, но смотрел не на дома, а на девушек. Как когда-то учил Сермаль. «Что ты смотришь на каменных баб – смотри на живых. От живых – жизнь». Глеб смотрел на девушек и находил, что привлекательных стало больше, чем раньше. И многие из девушек не без интереса поглядывали на Стежня. Что тоже было приятно. Хотя Глеб ни на минуту не забывал: девушки сейчас не для него. Кроме одной.

Осенью мальцу сравнялось тринадцать, а сам он ростом сравнялся с Дедкой. Но тот по-прежнему звал его Мальцом. И ученик не спорил. Ростом сравнялся, но не Силой. Дедко жил как князь. Никому не кланялся, никому подарков не носил. Богов не боялся, а когда пришедшие за помощью поминали Рода, Перуна или еще кого, только фыркал.