Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции - Александр Бушков

В те же времена подобные «школы» существовали и в Париже – правда, там больше обучали живую смену не на живых людях, а на увешанных колокольчиками манекенах – кошелек или часы следовало вытащить так ловко и бесшумно, чтобы ни один колокольчик не звякнул.

Поскольку Россия порой во многом отставала от цивилизованной Европы, у нас подобные школы появились лишь несколько десятилетий спустя, в царствование Александра II. Однако учили там столь же серьезно и качественно. Малолетки порой при карманных кражах были «ассистентами» марвихеров, или, как это называлось, «затырщиками», – принимали краденое и быстренько с ним скрывались. Однако немало выпускников таких вот, с позволения сказать, школ «работали» в роли карманников самостоятельно – и довольно успешно. Иногда под чутким руководством взрослого наставника, иногда сбивались в шайки, где взрослых не было вообще. Подобная компания под руководством семнадцатилетнего извозчика Трошки долго была головной болью сыскной полиции. Специализировалась она на кражах с возов – и юнцы прекрасно навострились отвлекать внимание возчика, схватить с воза, перерезав веревки, тюк-другой, быстренько закинуть его к себе в сани и скрыться незамеченными.

К мировому однажды угодила компания конокрадов – их было трое, самому старшему всего двенадцать лет, но «работали» они, пока не попались, вполне профессионально (за кулисами обретался некий «дядя», обучивший их ремеслу и посылавший на дело).

Хватало и «рессорщиков». Малолетние сорванцы вскакивали на рессоры сзади извозчичьей пролетки или частного экипажа – но не для того, чтобы просто покататься. Улучив момент, очищали карманы зазевавшегося пассажира и соскакивали.

Немало было и малолеток, почему-то прозванных «плашкетниками». Эти, нарядясь в лохмотья, со слезами в голосе просили у прохожих копеечку на хлеб – и очень часто потом оказывалось, что у сердобольного человека пропадал бумажник или кошелек.

Грабили и открыто, средь бела дня, – в основном женщин, выхватывая у них из рук саквояжи, ридикюли, пакеты с покупками. Задача облегчалась тем, что тогдашние модные платья превращали женщину едва ли не в спеленутого ребенка, даже быстрым шагом она идти не могла, не то что бежать за похитителями. У которых к тому же была прекрасно отработана методика на случай погони: если сзади раздавались крики «Держи! Держи!», они сами довольно искусно начинали изображать авангард погони, показывали вперед и громче всех орали: «Держи вора!»

В свое время агенты сыскной полиции накрыли шайку малолеток. Эти специализировались на клиентах (точнее, главным образом на клиентках) ломбардов. Выхватывали у них из рук квитанции на выкупленные уже вещи и разбегались. Клубок начал разматываться по чистой случайности. Почтенная пожилая купчиха сидела, дожидаясь своей очереди, с квитанцией в руках. По обе стороны от нее уселись два мальчугана лет десяти-одиннадцати с ангельскими прямо-таки физиономиями. Один вдруг встал и ушел, а вместе с ним из рук купчихи исчезла квитанция. Купчиха попыталась было кинуться в погоню – но одета была модно и бежать не могла. Тут вмешался некий полковник, видимо изрядно умудренный житейским опытом, – и сообщил обокраденной, что все дело не в убежавшем, а в оставшемся преспокойно сидеть «ребеночке». «Ангелочка» тут же схватили, обыскали – и нашли у него квитанцию за голенищем сапога…

Спиной к этим «ангелочкам» лучше было не поворачиваться. В 1876 году пятнадцатилетний мальчишка промышлял конокрадством под чутким руководством некоего цыгана. Однажды они угнали у крестьянина лошадь с санями. Тот, где-то раздобыв другую лошадь, вскочил на нее без седла, пустился вскачь и догнал «угонщиков» на безлюдной окраине города. По команде цыгана мальчишка выхватил нож и, как отмечалось потом в полицейских протоколах, «нисколько не раздумывая», нанес крестьянину несколько ран в живот, оказавшихся смертельными. Другой, четырнадцатилетний, преспокойно зарубил топором спящего отца – и на следствии показал, что отец, видите ли, «не давал ему воли», вот и пришлось…

Частенько на руку бывали нечисты так называемые мальчики – ученики и слуги в лавках и магазинах. При первой возможности крали товары и деньги. И не всегда по мелочам: под суд однажды угодили десять «мальчиков» из крупного обойно-мебельного магазина, «работавших» отнюдь не по-детски: за короткое время сперли товара на сумму в тысячу рублей.

Частенько обходилось без взрослых «учителей». Однажды четырнадцатилетний «мальчик» из магазина одним махом выгреб у хозяина сто пятьдесят рублей и пустился в бега. Его агенты сыскной обнаружили пьяным в дешевом борделе. Судья поинтересовался: не подначил ли кто постарше? Ответ был таков:

– Меня никто не учил. Мне самому хотелось попробовать быть несколько дней с деньгами. Я видел, как другие щеголяют в хорошей одежде, и мне тоже хотелось иметь хорошую одежду. Я читал у нас каждый день афиши, мне очень хотелось видеть представления в цирке. Я все хотел накопить на это деньги, но не удавалось, на чай никто не давал. Вот я и пошел с хозяйскими деньгами, куда мне хотелось.

Как видим, тут уже не детские проказы, а жизненная философия, какой руководствовались и многие вполне взрослые: если хочется денег, а их нету, можно и украсть. Что характерно, первым делом молодой, да ранний отправился не в цирк, а в бордель, едва позвала первая попавшаяся проститутка.

Попадались, несмотря на юный возраст, законченные рецидивисты. Один такой, между прочим, сын полицейского офицера, успел за недолгое время заработать семь тюремных отсидок. Отец после первой же кражи, совершенной отпрыском, от него отказался и в дом больше не пускал – но, если бы и пустил, могло бы и не помочь. Другого, двенадцатилетнего, но уже трижды судившегося, отдали на поруки отцу – но тот уже через несколько дней с самым горестным видом пришел к мировому судье. Состоявшийся меж ними разговор прилежно записал протоколист.