Морально безнравственные - Вероника Ланцет

время солнцестояния или равноденствия. Однажды я читала текст о том, как ведьма творила свою злую магию в канун Дня всех святых, создавала языческий круг с дьяволом и занималась блудом.

— Это называется шампанское.

— Ага! Я так и знала! Это вскружило мне голову. Ты все это время планировал? — я прищурилась.

Энцо Агости... Он опасен. Опаснее, чем я думал.

— Конечно, это вскружило тебе голову! Ты напилась, — пытается объяснить он, но я не выдерживаю.

Я и раньше видела пьяных охранников. Я даже видела, как ведут себя некоторые жители деревни, когда они достаточно напьются, и никто из них не превращался в беспутное месиво. Они были неряшливы и дезориентированы, их речь была медленной и невнятной. Но они не раздевались и не просили дьявола, чтобы он с ними покувыркался.

— Я тебе не верю! — отвечаю я, продолжая придерживаться своей теории о зелье. Это единственное разумное объяснение.

— Аллегра, — качает он головой, в уголках его глаза собираются морщинки, зелень его радужки сверкает в свежем дневном свете и делает его слишком привлекательным.

Боже! Это навсегда?

— При всем своем уме ты слишком быстро веришь в колдовство. Я думал, ты более благоразумна.

— Держись подальше, — я сжимаю пальцы в крест, призванный отгонять дьявола. — Колдовство очень реально! Оно было задокументировано на протяжении веков. — Оттолкнув его насмешливую улыбку, я начинаю перечислять все авторитетные источники, в которых упоминается магия, начиная с древних текстов и заканчивая более современными. — Я читала о показаниях, знаешь ли. Оккультизм реален и опасен, и я требую, чтобы ты снял с меня заклятие, которое наложил.

— Аллегра, — он делает шаг ко мне, и я готовлюсь бежать. — Нет никакого заклинания, даю слово.

Он садится напротив меня проводя пальцем по моей груди, проходя мимо соска.

В этот момент я понимаю две вещи.

Я спорила с ним голой, и мои соски напрягаются под его прикосновением, дрожь проходит по позвоночнику и делает меня более возбужденной.

Мои глаза расширяются, и я устремляю на него свой смертоносный взгляд.

— Это естественная реакция твоего тела, маленькая тигрица, — он опускает голову, поднимая глаза на один уровень с моими. — И это означает только одно. — Он не уточняет, выходя из комнаты.

Но он знает, что я восполню пробелы.

Я хочу его.

Черт! Почему это не могла быть магия? По крайней мере, тогда бы я не была добровольным участником.

Глубоко вздыхая, опускаюсь на кровать, чувство опустошения охватывает меня.

Вот и все... Начало конца.

 

 



 

 

Ана уверяет меня, что Лючия гуляет с друзьями, и я пользуюсь этим, чтобы выйти из комнаты. Она не так часто не бывает дома, и иногда я предпочитаю оставаться в своей комнате, просто чтобы избежать конфронтации.

Я иду прямо в библиотеку, надеясь выбросить Энцо из головы. Закрыв за собой дверь, я издаю разочарованный вздох.

— Разве ты не должен быть на работе или что-то в этом роде? — спрашиваю я, когда вижу, что он сидит в кресле и читает газету.

Он всегда уходит из дома в это время, поэтому для меня неожиданно увидеть его здесь.

Черт возьми!

Он последний человек, которого я хотела видеть — после Лючии.

— У тебя было время успокоиться, маленькая тигрица, или ты здесь, чтобы снова устроить ссору? — он опускает газету, чтобы посмотреть на меня, улыбка грозит захватить все его лицо.

— Лучше бы ты был огром, — бормочу я себе под нос.

Если бы я и вправду считала его уродливым, возможно, я могла бы ненавидеть его всей душой. Мне не нравится, что я колеблюсь в своих убеждениях.

— Что ты сказала? — его брови взлетают вверх, но я просто качаю головой и беру случайную книгу, готовая уйти. — Нет, нет, нет, — он машет на меня пальцем, как будто я ребенок. — Ты не можешь взять книгу. Если хочешь почитать, то делай это здесь.

Я наклоняю голову в сторону, раздраженная этим внезапным правилом. Но не могу винить его, если он хочет быть особенно осторожным со своими книгами. Я смотрю на экземпляр в своих руках, раздумывая, остаться ли мне и почитать или просто уйти.

Не позволю ему издеваться надо мной.

Со звучным хмыканьем я плюхаюсь в кресло, открываю книгу и начинаю читать.

Только когда его хихиканье усиливается, я поднимаю глаза.

— Что?

Слово прозвучало немного грубовато. Он встает, садится на подлокотник моего кресла и смотрит в книгу.

— Я вижу, ты больше не боишься попасть под мои чары, — передразнивает он меня.

Я закрываю книгу и кладу ее рядом с собой, поворачиваясь так, чтобы смотреть ему в глаза.

— Ты воспользовался моим опьянением, — обвиняю я.

— О, теперь ты признаешь, что была просто пьяна, а не одержима, — его губы дрожат от удовольствия, и это только сильнее злит меня.

— Почему тебе так нравится мучить меня? — спрашиваю я его, выражение моего лица серьезно. Иногда я чувствую себя измотанной от нашего общения.

— Потому что тебя так легко разозлить, — удивляется он, опускаясь на пол передо мной. Одной рукой он касается моего лица, откидывая волосы в сторону. — Почему тебе нравится всегда идти против меня? — в ответ он задает свой вопрос.

— Потому что победа сладка. — Я поднимаю подбородок, готовая не показывать слабость.

— Знаешь, — начинает он, его рука все еще лежит на моем лице и мягко скользит по шее. И что-то внутри меня воспламеняется от одного этого жеста.

Боже мой! Неужели мое тело сломалось?

— Подчинение — это не проигрыш. Ты обнаружишь, что конечный результат может быть намного слаще... как прошлой ночью, — говорит он, облизывая губы. Мой взгляд останавливается на его губах, и картинки прошлой ночи проносятся в моем сознании и теле.

Его рука продолжает оставлять за собой пылающий след, спускаясь все ниже — пока я не ловлю ее.

— Прекрати это, — шепчу я, в моем голосе не хватает уверенности.

— Почему ты должна бороться со мной до последнего? — игривость исчезла, его тон стал серьезным.

И я впервые отвечаю ему честно.

— Потому что это единственное, что я могу контролировать, — мой голос звучит негромко, когда я признаю это, и его глаза темнеют. Я отворачиваюсь, не желая,