Ноль ноль ноль - Роберто Савьяно

Даже когда следствие владеет почти всей информацией, как в этом случае, каждое действие тщательно обдумывается. Надо притворяться. Притворяться, что тот или иной удар по наркоторговле – случайная удача. Конечно, противник может раскусить их обман. Однако главное правило в этом невидимом покере, где блюстители порядка играют с ворами, остается неизменным: не повышать слишком быстро уровень тревоги. Тем более, не подпитывать ее постоянно. И уж одно-то следователи знают наверняка: наркоделец может пропустить ход, но он никогда не выйдет из игры. Если сейчас ты выиграл, то потом проиграешь. Перед лицом потребностей рынка любой риск становится делом относительным.

Неизвестно, хорошо ли Бруно Фудули обдумал свое решение в тот день, когда он переступил порог Управления карабинеров провинции Вибо-Валентия. Наверняка недостаточно хорошо. Он рассчитывал, что избавится от удушавшего его вымогательства, а затем, скорее всего, загремит в тюрьму на долгие годы. Потом уже, став осведомителем и, более того, помощником судебной полиции под кодовым именем Сандро, он понимал, что его защитят, помогут начать новую жизнь подальше от тех краев, где его всегда будут считать гнусью, листочком, которому остается только гнить у подножия дерева. Уверенность крепнет со временем. Если мой обман раскроют сейчас, я труп. Если они только потом поймут, кто же их предал, меня будут разыскивать по всему свету. Бруно отчетливо это осознает. Но мысли его слишком неопределенны, абстрактны. Он еще не представляет, какая тревога будет одолевать его день за днем, когда опавший лист попадет в руки тем, кто хочет вмешаться в течение лимфы. Любой выбор всегда выходит за пределы простого расчета, черпая силу и неотвратимость в своей слепой зоне. Ты никогда не знаешь, как дорого придется заплатить. Не знаешь, какими словами сможешь день за днем убеждать себя в верности принятого решения. Не понимаешь, что делаешь сейчас и что уже сделал. Вот уверенность, которую я сам взрастил в себе за шесть с половиной лет. Я часто просыпаюсь с ощущением, что меня ударили под дых. И тогда я встаю, пытаюсь отдышаться и говорю себе: по сути, так и должно быть.

На самом деле Бруно начинает отчетливо видеть весь риск и терзания, которые его ожидают, уже на следующий день после отправки первого груза. Все проходит гладко, даже взаимный обмен заложниками между калабрийской и колумбийской сторонами. Однако Натале Скали узнает, что Барбьери вынудил Бруно раскрыть свои каналы. Он вызывает Бухгалтера к себе, угрожает ему и вынуждает отдать последние двадцать килограммов кокаина по цене вдвое ниже, чем тот заплатил при покупке. Теперь уже Барбьери клянется, что убьет Скали. Вторая партия состоит из уже расфасованного и упакованного товара, в Калабрии такой никто не купит. Австралийский груз принес бы большую прибыль, ведь цены на том рынке довольно высоки, если бы большая его часть не оказалась конфискованной. Сначала наркоторговцы думают, что их надули. Когда же новость появляется в интернете, они пытаются доказать, что несли ответственность за груз лишь до момента прохождения таможни в порту. Бруно торопится сгладить положение, договаривается о скидках. Но в этот момент, как бы это ни было невероятно, его долги начинают расти и теперь распространяются и на ввоз мрамора и кокаина. А раз уж Фудули попал на крючок к ростовщикам, Барбьери и Вентричи вынуждают его влезать в новые долги, причем занимать все больше у людей, связанных с Манкузо или подчиненными им семействами. Пока хозяев провинции отгоняли от ворот фирмы, они стали заглядывать в окно.

В мае-июне 2000 года в порт Джойя-Тауро прибывают 870 килограммов кокаина, которые оптом покупает человек Паскуале Марандо, босса из Плати. Пройди сделка без осложнений – все бы наладилось. А вместо того как раз с этого груза и начинается сущий кошмар. Кошмар, зародившийся в колумбийском мини-картеле, а потом перекинувшийся и на злополучный союз двух кумов из Вибо-Валентии. У поставщиков кокаина семейный бизнес, в нем участвуют три или четыре брата. Двое из них ненавидят друг друга. Фелипе, отвечающий за продажи и транспортировку, давным-давно затаил обиду на Даниэля, который развивает производство и может считаться хозяином всего предприятия. “У них даже поговорка есть: зависть убивает в Колумбии больше людей, чем рак”, – скажет потом Бруно, разъясняя судьям эту историю, которая привела их в такое изумление. Впрочем, как бы ни терзала людей зависть, жажда наживы скрепляет их союз, будто ядовитый клей. Чтобы держать Фелипе в узде, ему поручают такие задания, в которых его тяга к жестокости и любовь покрасоваться могут найти выход – а может, даже и принести пользу. Но зависть только и ищет пологий склон, чтобы выбраться из теснины, в которой она таится. В роли склона выступают мафиози из Вибо-Валентии, их неопытность и жажда завладеть теми миллиардами, которые уже успел прикарманить Марандо. Фелипе требует небольшой процент от суммы, заявляя, что намерен разорить брата, и обещая взять его на себя. Вентричи, который, в отличие от Барбьери, может выезжать на встречи, сдается первым. “Давай заплатим эти шесть миллионов, а они потом сами договорятся”, – предлагает он своему компаньону. Даниэлю такой вариант невыгоден. Он хочет свою долю, и ему нет дела до денег, выплаченных брату. Важно, что достанется ему самому.

Даниэль находит способ напомнить о себе, не покидая родины и не высовываясь. Он посылает к Вентричи вооруженных гонцов с ультиматумом, а главное – лично отправляет ему из Колумбии факс с фотографией его дома; следом приходит еще один факс, в котором Даниэль грозится заплатить два миллиона долларов своим друзьям из ЭТА[69], чтобы те взорвали дом Вентричи вместе с ним самим внутри. Недавняя наглость Толстяка Вентричи сменяется паникой. Он просит Бруно повстречаться на Кубе с Рамиро, наркоторговцем, с которым у него сложились наиболее доверительные отношения. Тот заверяет, что Даниэль действительно продает кокаин баскским террористам, но ЭТА точно не станет вставать под ружье для выбивания долгов.

Буря стихает. На Бруно вся эта история производит, пожалуй, довольно странное впечатление. Он увидел, что человек, лишивший его компании, готов наложить в штаны при первом столкновении с методами, которые ему, Бруно, так хорошо знакомы. Он в очередной раз убеждается, что в иерархии уважаемых среди наркоторговцев людей сам он стоит ступенью выше, чем его горе-кукловоды. Теперь и они поняли, что, по сравнению с Колумбией, Калабрия – это детская песочница. Легко строить из себя настоящего мужчину, когда за спиной у тебя могущественная организация. Вцепился себе в дерево, как в мамочкину юбку, или угрожаешь подростковым бунтом. Ведь в конце концов именно дерево управляет движением каждого листочка. Фудули решает, что больше не позволит управлять собой. Он все сделал правильно.

Военные действия и впрямь стихают лишь благодаря вмешательству мощных ветвей. Натале Скали и Паскуале Марандо поручаются перед колумбийскими братьями за неплатежеспособных Вентричи и Барбьери, и долг двух компаньонов переходит к ним. Теперь из-за каких-то шести миллионов боссы могут держать их за яйца, что позволяет избежать кучи никому не нужных лишних забот. У ндрин есть куда более срочные и важные дела. К примеру, проблемы с платежами, которые испытывает сейчас Папи Шипионе в Колумбии. Накопленные им опыт и авторитет не остановили военизированные формирования – те уже больше месяца удерживают приближенного к нему наркоторговца и теперь хотят поквитаться и с самим Папи. Торговаться с АУК может быть делом крайне прибыльным, но достаточно одной загвоздки, которую обычные дельцы решили бы в мирной беседе, и у тебя есть все шансы оказаться в могиле. Санто Шипионе ждет, когда за ним придут. “Потому что мне некуда бежать. Совсем некуда”, – с тревожным вздохом говорит он Натале Скали, чей телефон уже поставлен на прослушку. Босс Джойоза-Ионики хочет спасти Шипионе: “Жизнь калабрийца стоит дороже невыплаченного долга. Тем более – долга этим людям, которые не умеют держать слово. Сначала говорят «два», а потом требуют четыре”. Его слово и, главное, платежеспособность внушают доверие даже военизированным формированиям. Заложников отпускают по домам. Но на этот раз ветеран калабрийской наркоторговли навидался ужасов.