Когда возвращается радуга. Книга 1 - Вероника Горбачева

Вот с кем нужно и можно непременно поговорить о Кекем: с Филиппом де Камилле Он очень умный. И… милосердный, Ильхам это уже поняла. Несмотря на кажущуюся суровость и нелюдимость, он обладает добрым и великодушным сердцем. И что-нибудь обязательно придумает. Иначе бедняжке Заике так и придётся до конца дней своих чахнуть в Серале. Если только Султан, наверняка уже прознавший о гибели нового франкского друга, не решит как-нибудь по-своему устроить судьбу «подарка», оставшегося без хозяина.

* * *

Прошло несколько дней.

За это время Ирис успела проводить подруг в новую жизнь, получить два подарка и одну скорбную весть.

Айлин-ханум, наконец, принесла ей превосходно сделанный парик, от которого, впрочем, Ирис отшатнулась, как от зачумленного. Отчего-то почудилось, что ей преподносят её собственную, снятую с плеч, голову, и Кекем ничего не могла поделать с этой блажью и страхом. Потому что казалось противоестественным — держать в руках собственные волосы, зажившие вдруг своей жизнью… Стиснув зубы, она молча сунула парик искренне огорчённой бывшей наставнице и замотала головой. Нет. Не наденет. Ни за что. И сбежала в сад, благо, надзора за ней теперь почти не было.

Единственная выгода, которая досталась ей после всего пережитого — практически полная свобода. В границах гарема, разумеется. Никто не заставлял её ходить на занятия, обязательные для прочих одалисок, даже прошедших испытания. Никто не принуждал к разучиванию новых танцев и рукоделью. Никто не выгонял из гарема, как раньше, в те вечера, когда Повелитель снисходил к своим рабыням… К тому же, сама Кекем вдруг запросилась остаться в гаремном зале на «смотрины», но с тем, чтобы при этом просто взглянуть на само зрелище, не участвуя в отборе.

В ней вдруг ожило болезненное любопытство: как это происходит? Как ведут себя те, что считают величайшим счастьем попасться на глаза властителю судеб, прорваться в фаворитки? Что отличает их от других? Неужели, к примеру, у её подруг точно также, как у тех, кто тайно или в открытую мечтает о взлёте, алчно заблестят глаза, задрожат подкрашенные губы, побелеют лица… В каждой ли девушке живёт Гюнез? И надолго ли? Нет, случись так, она поймёт, не разлюбит подруг, не осудит. Просто будет знать их лучше и смирится с тем, что она-то, Кекем-Заика, должно быть, ненормальная, если не жаждет всем сердцем того, чего вожделеют другие.

Ей н а д о было увидеть.

Поэтому-то она упросила Нуху позволить ей оставаться на подобных вечерах.

Перед Главной Смотрительницей встала сложнейшая задача. Отказать Кекем, выдворить, как раньше, вместе с новенькими девушками в сад, или попросить остаться в сохраняемых для неё особых покоях — означало нарушить неписанные правила, выразить непочтение «подарку», к которому, по повелению султана, хоть и в глаза её не видящего, теперь относились почти как к принцессе. Однако предстань Кекем случайно во время этих визитов перед всеведущим Оком Повелителя — и одной своей стриженной головой спровоцирует множество вопросов, что наверняка приведёт к настоящей буре, а угодить под султанский гнев Нухе не хотелось, тем более что она понятия не имела о степени его осведомленности. А ну, как скажешь лишнего! Надо было умудриться и угодить «подарку», и в то же время сделать его незаметным. Но как, каким образом?

А выход подсказала Айлин.

Кекем просто одели мальчиком. Не евнухом — тем положены были длинные косы, а откуда их взять! Нет, мальчиком-посыльным, одним из тех, дежурных, что вечно слонялись неподалёку от гаремного зала, или во время «смотрин» жались к стенам, стараясь быть незаметными и поджидая поручений, а когда в гареме не хватало прислуги — обносили прекрасных дев подносами с прохладительным и фруктами. Скромные шаровары, халат неприметной расцветки, но достаточно добротный, кушак со специальным чехлом для возможных посланий, чтобы от потеющих при беге рук не расплывались чернила на бумаге, на ногах — не туфли с загнутыми носками, сваливающиеся при быстрой ходьбе, а плетёные сандалии, лёгкие и незаменимые для скороходного дела… Из неё вышел прелестный мальчик с огромными печальными глазами.

Всё же Нуха крайне, крайне не советовала ей выходить из укрытия, когда Повелитель общался с девушками. Кекем всё понимала — и до сих пор не подвела её ни разу. Из-за колонны в самом дальнем углу гарема ей открывался превосходный обзор. И с великим облегчением она узнала, наконец, что лучшие её подруги даже при султане держат себя сдержанно и с достоинством, хоть он и оказывает им знаки внимания чаще, чем другим. Но были и те, что за один его взгляд могли расстилаться холстами по коврам. Кто-то скромничал и робел, иные норовили, отпихнув подруг, выставить себя напоказ… Оказывается, Гюнез, сладкоречивых и лживых, хватало и тут…

Вторым подарком, совпавшим, впрочем, с печальной вестью, был золотисто-рыжий котёнок, трёхмесячный сынок той самой красавицы МурМирр из посольства. Его привезла Ильхам, на третий день после своего отбытия из Сераля. Вместе с новостями о том, как девушки обживаются на новом месте, и… с печальным известием о гибели маленького посла, так недолго побывшего консулом в Александрии.

«Лучше сказать сразу», — посоветовал ей Филипп де Камиле. «Узнает, поплачет… Быстрее смирится, быстрее привыкнет. Султан — занятой властитель, он ещё не скоро вернётся к решению судьбы простой одалиски, значит, у нас у самих есть время подумать. Мы найдём способ вытянуть её отсюда. В крайнем случае — выкупим через подставных родственников. Но пока… не внушай ей ложных надежд».

…У рыжей мамаши МурМирр среди выводка из пятерых отпрысков четверо оказались в отца, красавца перса, белоснежными и разноглазыми. Единственный, Кизил, пошёл и шёрсткой, и независимым характером в мать. Но главное — шубка его оказалась точь в точь в масть недавно утерянной пышной гриве Ирис. Должно быть, именно из-за этого необыкновенного цвета Огюст Бомарше перед отъездом попросил друзей устроить этакий каламбур — подарок для его «подарка», лишь только котёныш подрастёт, научится самостоятельно кушать и станет достаточно взрослым для приучения к порядку.

…А глаза у него были такие же зелёные, как у Ирис, в золотистую крапинку, и словно обведённые тёмным ободком…

Надо ли говорить, кто стал любимцем всего гарема? Сколько у него завелось почитательниц, желающих потискать, приласкать, покормить, сколько молока и мясных и рыбных обрезков выпрашивалось на кухнях? Хвала Всевышнему, он не допустил гибели малыша от обжорства: вместе с острыми коготками он наградил крохотного львёнка ещё и умишком не по возрасту. При малейшей угрозе своей свободе и попытках насильственного кормления рыжик яростно шипел, выпуская когти, и хоть до сих пор никого не оцарапал, но напугал дев достаточно выразительно. Угроза разукрасить прелестные ухоженные ручки чересчур назойливых обожательниц свежими глубокими царапинами быстро приучила пери держаться на расстоянии. На руки же свободолюбивый Кизил дозволял себя брать только Ирис и немногим избранным. И, словно учёный сторожевой пёс, еду принимал только от них, не покупаясь на вкусные кусочки со стороны, чем вызвал неимоверное уважение нубийки. «Воин», — сказала она однажды насмешливо, но с долей уважения. «Неподкупный». «И единственный мужчина на весь Сераль», — со смешком добавила Нергиз.