Дневники Зевса - Морис Дрюон

Можете представить, с каким удовольствием Гея, Великая праматерь, откликнулась на такое проклятие. О ней вспомнили, к ней воззвали, да еще и ради мести. Она охотно согласилась предоставить моей супруге змея Пифона, обычно сторожившего Дельфийский оракул, чтобы он повсюду следовал за соперницей и следил за ней.

Гера надеялась с помощью назидательной жестокости и священного ужаса запугать прочих нимф, которые готовы были уступить моим домогательствам. На самом деле она не отвратила их от желания нравиться мне, лишь внушила еще большую осторожность.

Когда подошел срок, несчастная, напуганная Лето заметалась со своим тяжелым чревом от равнины к равнине, из пустыни в долину, ища приюта, в котором ей всюду было отказано. Люди видели, как она проходила — заплаканная, жалкая; а если какое-нибудь местное божество, состоящее при источнике или роще, протягивало ей руки или же какая-нибудь бедная смертная, растрогавшись, была готова нарушить запрет и открывала ей дверь своей лачуги — за спиной Лето вздымался ужасный, толстый и липкий Пифон, вперяя в ослушников свой жуткий взгляд. И бедняжка Лето шла дальше, спотыкаясь, отчаянно стеная и поддерживая живот руками. А за ней с шипением скользила в траве и меж камней упорная ненависть Геры.

Однако в те времена, когда война с гигантами исказила весь рельеф побережья, один кусочек суши откололся от материка и медленно поплыл по морю. Этот плавучий остров, Ортигия, позже названный Делосом, служил пристанищем только для перепелов, отдыхавших там во время своих перелетов. Я велел Временам Года сказать Лето, чтобы она следовала за перепелами, летевшими с севера в поисках теплой африканской зимы. Так нимфа добралась до Делоса, который тогда вовсе не был твердой землей, и смогла там остановиться.

Оставалось отвратить вторую часть проклятия, ту, что касалась солнечного света. Для этого я попросил своего брата Посейдона приподнять море и подержать его над перепелиным островом, чтобы образовался жидкий свод, водяная пещера, укрывшись в которой Лето могла бы разрешиться от бремени.

Видя, что ее обошли, Гера в бешенстве запретила нашей дочери Илифии, богине-повитухе, помогать Лето.

Девять дней белокурая северянка корчилась в муках, грозивших никогда не кончиться. Она стонала и жаловалась, что не смертна. Ее жалобы привлекли всех богинь, и они обступили пальму — единственное дерево на плавучем острове; под ней и лежала Лето. Одна богиня вытирала ей лоб, другие приподнимали ее под мышки всякий раз, когда думали, что наступает конец ее мучениям. Тусклые волосы Лето взмокли от пота, расширенные глаза стали темно-синими, приобрели оттенок моря перед грозой. Песням Муз не удавалось заглушить крики Лето; питье из собранных Деметрой трав, которое давала нимфе Гестия, не помогало; даже моя дочь Афина, опираясь на свое копье, острие которого касалось водяного свода, ничего не могла поделать и только смотрела на это отчаяние.

Наконец неподвижная Фемида заявила:

— Никто не вправе препятствовать появлению на свет детей царя богов.

Тогда богини, объединив свои мольбы, отправили Ириду-посланницу к Гере, чтобы убедить мою супругу отпустить Илифию, посулив в подарок от меня янтарное ожерелье девяти локтей. Поняв, что, если она откажется, я приму самые суровые меры, Гера согласилась.

О жены, сколькие из вас, подобно Гере, пополнили свою шкатулку изменами мужей? Ваши груди, ваши уши украшаются и отягчаются дарами, предназначавшимися отнюдь не вам. О Гера! Как тяжелы твои сундуки!

Итак, Илифия спустилась на Делос, воткнула свой факел под пальмой и приняла у Лето сначала мою дочь Артемиду, потом, сразу же после нее, моего сына Аполлона.

Когда водяной свод раздвинулся и тучей радужных брызг упал в море, клин диких лебедей появился в небе и семь раз облетел остров. Седьмой день месяца посвящен Аполлону; лебедь — его птица, а пальма — его дерево.

Позже, выражая свою благодарность плавучему перепелиному острову, где он увидел свет, Аполлон попросил моего брата Аида закрепить блестящий Делос четырьмя каменными столпами в центре эллинского мира.

Природа и нрав Артемиды.

Ее подвиги и предметы ее ненависти.

Эфесская статуя

Надо ли мне описывать красоту Артемиды? Тысячи и тысячи раз ваши ваятели хотели запечатлеть в мраморе ее порыв, ее летящую поступь. Похоже, стремительное совершенство Артемиды было их наваждением. Гордая, мускулистая, с безупречной грудью, непревзойденная бегунья, чьи ноги едва касаются земли, — некоторые считают ее такой же красивой, как сама Афродита, причем обладающей гораздо более естественной красотой. Но, увы, никто из мужского пола не смог заключить эту красоту в объятия.

Артемида — неприступная девственница. Она отказалась от любой близости, от любого соприкосновения и объятия с кем-либо, кроме нескольких избранных нимф, поскольку страшится и брезгует оказаться оплодотворенной. Боится ли она познать муки своей матери, которые та претерпела, производя ее на свет? Полагаю, что да, но замечаю в этом упрямом целомудрии еще одну причину.

В отличие от Афины, которая не вышла замуж из-за того, что слишком меня любила и потому не нашла во всей Вселенной ни одного бога, способного сравниться со мной, Артемида, почти уверен, отказалась от супружества из ненависти ко мне, ненависти тайной, но стойкой и живущей в ней с юных лет, ненависти, в которой она не признается. Артемида видела, как ее мать, оставленная мною, вернулась на туманный Север, питая свое одиночество воспоминаниями о ночи на Тасосе, единственной ее счастливой ночи, и о своих трагических родах, в то время как Гера продолжала восседать на престоле подле меня.

Страх страдания и унижения привел к тому, что Артемида ненавидит само мужское начало, оплодотворяющее, а потом оставляющее, а заодно и тех, кто ему покоряется. Она отвергает богов и мужчин, потому что они похожи на меня. Она презирает влюбленных женщин за их слабость и неспособность к одиночеству, за то, что они похожи на ее мать. Даже то, что у нее есть брат-близнец, тяготит Артемиду и вызывает у нее досаду.

Однажды, когда Артемида была еще совсем маленькой, я взял ее на колени; она вырывалась, отбрыкивалась, пыталась меня оцарапать, но запуталась пальчиками в моей бороде. Я спросил со смехом, что ей подарить. Она в ярости ответила:

— Хочу лук и колчан со стрелами, как у моего брата Аполлона!

Я исполнил ее желание, не сказав, конечно, что оно значит на самом деле; ведь оружие, которое она собиралась носить на плече, было всего лишь олицетворением того, что ей от рождения хотелось бы носить в паху. Эта богиня так никогда и не смирилась с тем, что она не бог.

Неудержимая и одинокая, Артемида убегает ночами в горы, ее путь на скалистых гребнях можно проследить по движению полумесяца, венчающего ее прическу. Силы, которые она не использует в любви, Артемида тратит на охоту. Не желая давать жизнь, она сеет своими стрелами смерть, ей нужна борьба и победа. Она настигает ланей на бегу, покоряет диких зверей, выходит на арену. Отказываясь быть любовницей, Артемида становится укротительницей.