Закон Хроноса - Томас Тимайер

Репортер взобрался на каменный цоколь музея и обвел взглядом толпу. Собралось уже несколько сотен человек, и с каждой минутой их становилось больше. Шли с запада с Мусоймсштрассе, с востока со стороны моста Фридриха и с юга от Берлинского собора. Фриц Фердинанд оценил погоду и вид, прикинул, как будет выглядеть император и какая толпа соберется у музея. Сердце забилось чаще. Если император с императрицей уже покинули выставку и вот-вот появятся перед народом, нужно быть готовым. Естественно, они могли задержаться. Вильгельма нельзя торопить. Если ему что-то понравилось, он может рассматривать экспонат целую вечность. Тогда он может оставаться внутри часами, и неважно, ждут его на улице или нет. Если же что-то пошло наперекосяк, например, шнурок на каске затянут слишком туго, визит мог оказаться значительно короче. Император привык сам распоряжаться временем, а не наоборот.

– Альфонс, штатив! Если мы установим его здесь, наверху, получится отличный кадр. Десять метров – оптимальное расстояние. Может быть, получится еще и телеобъектив прикрутить и сделать красивый портрет, как думаешь?

– С удовольствием, господин Фердинанд.

Альфонс Штеттнер – молодой человек семнадцати лет. Черные волосы, острые глаза, приятная внешность. Отец его работает в типографии, но сына потянуло в журналистику. В сообщения, репортажи, интервью он вкладывал много страсти и совершенствовался прямо на глазах. Давно уже у Фрица Фердинанда не было такого толкового ассистента. Уже сейчас было жаль, что когда-нибудь придется с ним расстаться. Уж очень приятно было, что не приходится таскать все оборудование самому. Альфонс подал штатив, Фриц Фердинанд принял его и установил наверху. Аппарат был сделан из кедра и латуни и весил не меньше двенадцати килограммов. Подарок старого мастера, который достался ему, когда тот выходил в отставку. «Выбирай тяжелый штатив, – увещевал фотограф. – Легкие всегда подводят в самую важную минуту». Это золотое правило подтверждалось очень часто.

Фриц Фердинанд расставил ножки штатива и отрегулировал высоту. Нужно еще несколько минут, чтобы настроить камеру.

– Альфонс, стань, пожалуйста, на входе, чтобы я смог навести резкость, – он вытянул мехи, нырнул под светозащитную шторку и посмотрел в видоискатель. В кадре появился Альфонс, сделал шаг вправо, поднял руки над головой, потом упер их в бедра, как это обычно делал император. Фриц Фердинанд с улыбкой поднялся из-под шторки. Поднял вверх большой палец.

– Возвращайся! Поможешь мне поменять кассету.

Он уже открыл сумку, чтобы достать планку с порошком магния, как вдруг заметил на краю площади человека, сердито наблюдавшего за происходящим. Расстояние до него было слишком большим, чтобы хорошо рассмотреть, но Фрицу Фердинанду показалось, что это Фридрих фон Гумбольдт. Такое впечатление, что он кого-то ждет.

Репортер почувствовал укол совести. В конторе еще лежала статья о машине времени. Собственно, он планировал ее напечатать, но дал слово Гумбольдту не делать этого. Если рассказ появится в газете, исследователь больше никогда не будет ему доверять. С другой стороны, ничего интересного сейчас не происходило. Ничего стоящего. Журналист он, в конце концов, или нет? Он уже совсем решился было напечатать статью, но главный редактор поручил ему написать рассказ о посещении выставки императором для титульной страницы. История про машину времени подождет.

На короткое время его отвлек плач ребенка, а когда он вернулся взглядом к Гумбольдту, того уже и след простыл. Репортер еще долго искал его глазами, но тщетно.

Шарлотта заметила дядю и помахала ему рукой, приглашая укрыться за лестницей музея.

– Ну что? Нашел? – спросила она, когда тот подошел ближе.

Гумбольдт покачал головой.

– Ни следа террориста. Правда, при таком скоплении народа трудно определить точное место. Можно стоять в двух метрах от него и не узнать. Пока не будет слишком поздно.

– Что же делать?

– Остается только держать глаза открытыми и надеяться, что схема точная. Где Оскар и все остальные?

– Недалеко от входа. Они наблюдают, что происходит.

– Надеюсь, ведут себя не слишком подозрительно. Кстати, я заметил Фрица Фердинанда из «Берлинер Моргенпост». Вон там, на цоколе, видишь? Похоже, он тоже меня увидел, но я быстро скрылся. Нам ни в коем случае нельзя привлекать внимания. Который час?

– Еще семь минут, – ответила Шарлотта, взглянув на часы.

– Тогда мне пора. Ты знаешь, что делать.

Шарлотта кивнула.

– Думаешь, он пунктуальный? Я бы не сказала, что он окажется возле двери в указанный час.

– Окажется, не переживай, – успокоил ее Гумбольдт. – Время не совершает ошибок.

Оскар взобрался на цоколь колонны и посмотрел поверх голов собравшихся. На площади собралось не менее тысячи людей. Жандармерия и конная полиция старались удержать массу народа под контролем. В такой неразберихе трудно заметить подозрительную особу. В месте, которое на схеме было отмечено красным крестом, было особенно тесно. Юноша заметил трех-четырех мужчин, очень похожих друг на друга. Остается надеяться, что с помощью Шарлотты они узнают террориста. Парня в широкополой шляпе и длинном пальто, который должен был бросать листовки после покушения и кричать «Смерть монархии!» и «Долой империалистов!», напротив, узнать было очень легко. Имеет ли он отношение к происходящему, или же это просто слишком рьяный демонстрант, оказавшийся в ненужном месте в ненужное время, – предстояло еще выяснить. Вилли и Берт находились совсем рядом с этим типом и займутся им, как только тот начнет разбрасывать листовки.

Оскар посмотрел на наручные часы. Еще четыре минуты. Можно медленно продвигаться к указанному месту. Взглянув на фасад Старого музея на противоположной стороне площади, он замер. За балюстрадой музейной крыши его острые глаза уловили какое-то движение. На долю секунды что-то сверкнуло в лучах солнца. Металл!

Он оглянулся в поисках помощи. Гумбольдт растворился в толпе и не мог помочь. Юноша взглянул вверх еще раз. Совершенно верно, на крыше кто-то был. Человек хорошо спрятался за статуей, но с позиции Оскара его можно было увидеть.

Что, если человек в толпе не единственный снайпер? Что, если при необходимости будут стрелять и с крыши? Учитывал ли Гумбольдт такую возможность?

Еще три минуты.

Время летело. Нужно было принять решение. Оскар закрыл глаза.

Гумбольдт увидел, как Оскар покинул свой пост и со всех ног бросился на юг по Мусоймсштрассе. Он вбежал в толпу зевак, при этом натолкнулся на одного забияку и чуть не получил от него взбучку. Над площадью раздались сердитые крики. В их сторону стали поворачиваться головы особо любопытных.