Время побежденных - Максим Голицын
Шрифт:
Интервал:
Она приподняла четкие брови.
— Разумеется, психолог. И медэксперт вдобавок. И немного знакома с математикой. А как же иначе? Нас очень хорошо готовят. Ведь никогда не знаешь, что именно может пригодиться!
— Отлично! — сказал я по-прежнему холодно. — Приятно иметь дело с хорошим специалистом.
Я сбросил ее руку, все еще лежавшую на моем локте, и пошел дальше.
— Олаф! — жалобно проговорила она мне вслед. — Но я же тебя не обманывала! Просто не сказала тебе, что есть еще одно подразделение, которое занимается немножко другими вопросами. Ведь, в сущности, я работаю там же, где и ты! Что же ты на меня обижаешься?
Я замедлил шаг. Действительно, почему я на нее обижаюсь? То, что у нас все так засекречены, что и не подозревают о существовании параллельных служб, — дело-то, в сущности, обычное. Просто меня грызло неприятное ощущение, что меня держат за человека, который умеет только бегать и стрелять, если за него думает кто-то другой, вроде этих дистанционно управляемых смертников-зомби… Ну, короче, за дурака… А вдруг они правы? И я действительно больше ни на что не гожусь? Туповатый, но добросовестный Олаф Матиссен, ну что с него взять?
И я почувствовал, что лицо мое заливает жаркая волна стыда. Кажется, даже уши покраснели.
— Ладно, — пробормотал я, — что уж тут поделаешь… Как ты умудрилась связаться с Антоном? Хенрик же с тебя глаз не спускал!
— Отдала записку продавцу на бензоколонке, когда покупала кофе и сандвичи, помнишь? И попросила его связаться по такому-то номеру телефона и сказать то-то и то-то.
— Всего-навсего?
Она чуть заметно усмехнулась.
— А ты что думал?
Вся беда в том, что я вообще ничего не думал. События последних дней шарахнули меня по голове, вышибив остатки соображения не хуже, чем какой-нибудь хороший свинг левой профессионального боксера. Я все еще продолжал нерешительно топтаться на месте, когда она подошла поближе и, привстав на цыпочки, нежно меня поцеловала.
— Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты меня вытащил из того подземелья, — сказала она. — Ты был великолепен! Но у нас впереди еще много времени. А сейчас тебе нужно отдохнуть. Всем нам нужно. Предстоит большая работа. Увидимся в два.
И она, повернувшись, пошла прочь по коридору, цокая каблучками. Какое-то время я тупо смотрел ей вслед, потом, пожав плечами, направился в свою каталажку. Сейчас мне хотелось только одного — как следует выспаться.
Но как следует выспаться опять не удалось — не такой уж Антон человек, чтобы давать поблажки своим сотрудникам. Казалось, я только глаза сомкнул, а меня уже будил угрюмый дежурный. Единственное, что меня немного с ним примирило, — это поднос с чашкой кофе, который он приволок с собой. Он поставил поднос на пол рядом с моей койкой и буркнул:
— Собирайтесь. Шеф велел вам поторопиться.
Я взглянул на часы. Черт! Без четверти два! Я спал чуть больше четырех часов — а казалось, мог проспать бы целые сутки, дай только волю.
— Антон сказал, что горячий душ и чистая рубашка пойдут вам на пользу. — Пока я расправлялся с кофе, дежурный изучал меня с холодным интересом, словно я и впрямь был каким-то запертым в камеру нежелательным элементом. — Где душевые вы, надеюсь, еще помните?
Я оставил чашку и с удовольствием потянулся.
— Вчера вроде помнил.
В глазах у дежурного мелькнул какой-то намек на сочувствие.
— Ну и видок же у вас, — заметил он, — на вас что, асфальтовый каток наехал?
— Парень, я предпочел бы каток, — почти искренне ответил я.
…Горячий душ и чистая рубашка воскресили меня к новой жизни — не скажу, что я с готовностью согласился бы ринуться в новые передряги сломя голову, но, по крайней мере, вновь ощутил, что голова у меня на плечах все же имеется.
В кабинете Антона все оставалось по-прежнему, только ворох бумаг был аккуратно разложен на три стопки, и Хенрик с Карсом уже углубились в чтение. Я поискал глазами Сандру — она, склонившись над сервировочным столиком, разливала в чашки кофе. Антон, поймав мой взгляд, ухмыльнулся:
— Она уже это видела. Это — для вас троих.
Я пожал плечами. Уж такой он был человек, Антон, что не упускал возможности лишний раз прищемить мне хвост.
Распространяться на эту тему я не стал. Придвинул стул и взялся за оставшуюся стопку сводок.
«Патрик О’Нил, грузчик дублинского аэропорта. Отец — потомственный шахтер, мать — домохозяйка. Возраст — 48 лет, умственные способности — ниже среднего; хобби — коллекционирование пробок от пивных бутылок. Вплоть до настоящего времени никаких видимых отклонений в поведении не наблюдалось, если не считать пресловутой ирландской вспыльчивости, из-за которой он в 2127 году подвергся двухнедельному тюремному заключению. Выпущен под залог в мае 2127 года. Во время пребывания Патрика в тюрьме врач, пользующий заключенного, получившего в драке черепно-мозговую травму, нанесенную тяжелым предметом, вероятнее всего бутылкой, обратил внимание на то, что больной в бреду говорит на неизвестном языке. Специалисты, которым он давал прослушать магнитофонную запись, терялись в догадках, пока наконец запись чисто случайно не попала к профессору кафедры мертвых языков Кембриджского университета доктору Ричарду Баттерби, который заключил, что, весьма вероятно, Патрик изъяснялся на одном из коптских наречий, исчезнувшем более двух тысяч лет назад. Поразительно то, что О’Нил ни при каких обстоятельствах не мог столкнуться с этим языком хотя бы косвенно — если учесть, в каких условиях он рос и воспитывался. Оправившись от последствий удара, он, казалось бы, полностью вернулся в свое исходное состояние и не помнил ничего из того, что происходило с ним после травмы. Тем не менее решено было установить за ним дополнительное наблюдение, для чего наш агент устроился на работу в одну с О’Нилом бригаду. После двух недель совместной работы им были отмечены и другие странности в поведении объекта: временами он прерывал работу и, глядя в одну точку, начинал что-то бормотать, причем создавалось полное впечатление, что он отвечает невидимому собеседнику. Ранее неспособный даже к простейшим математическим расчетам, он вдруг стал проявлять поразительную способность складывать в уме пятизначные цифры и моментально переводить принятые в Европе меры веса в фунты и наоборот. Причем сам он затруднялся объяснить, как именно это у него получается. «Это просто вдруг вспыхивает у меня в голове, и все», — говорил он.
Раньше он слыл человеком компанейским, любящим после работы поболтать за кружкой пива, теперь же все больше предпочитал уединение. Тем не менее наш агент прилагал все усилия, чтобы сблизиться с Патриком. Единственное, о чем объект говорил относительно охотно, — это о своих снах. Он жаловался, что, стоит ему только заснуть, как ему начинает мерещиться настойчивый голос, зовущий его по имени. Он понимает, что должен куда-то идти, но никак не может найти нужного места. В своих снах он плутал по каким-то пугающим лесным дебрям или по узким горным ущельям, двигаясь к неведомой ему самому скрытой цели.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!