Банда потерпевших - Виталий Ерёмин

Даже если я скажу Петровичу про свою болезнь, всё равно не отпустит. Торчу сейчас у окна, как бобик, смотрю, кто входит в подъезд. Ваня может появиться в гриме старика, считает Пряхин. В этом случае я не должен что-то делать сам. Я должен тут же позвонить Петровичу.

У дома появилась пара плесени. Шаркая ногами, вошла в беседку. Через минуту старик направился к подъезду. Я напрягся. Неужели Ваня? Попробуй, разбери на расстоянии, при уличном фонаре. Иду к двери, смотрю в глазок. Лифта в доме нет. Моя квартира на третьем этаже. Квартира Смирновых – на четвертом. Мелькнуло старческое лицо. Именно мелькнуло! Старикан поднимался вверх по лестнице быстрее, чем шёл по земле

Ваня

Всё, что нужно было для ужина, я принёс с собой. Мы сразу сели за стол. Я открыл шампанское. Сообщение, что мы с Клавой обвенчались, маму не обрадовало.

– Лучше бы ты вырос маминым сынком, – сказала она. – Фактически ты загоняешь меня в гроб. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. Я, может быть, уже не переживу, даже если с тобой ничего больше не случится. Хватит мне того, что уже случилось.

Я поднялся из-за стола, встал перед мамой на колени. Она обняла меня, прижала к себе. Руки у неё были холодные.

Я сказал:

– Мама, а может, ты чего-то не понимаешь?

– Я всё время так и думаю, – ответила мама. – Но я не могу себе объяснить, чего я не понимаю. Между прочим, твой отец того же мнения, что и я. Мы не можем оба ошибаться.

– Вы просто не в моём положении, – сказал я. – Если бы отец был на моём месте, он бы повёл себя точно так же.

Мама ответила нервно:

– Не мог бы он оказаться на твоём месте, ни при каких обстоятельствах! И повести себя так, как ты, тоже бы не мог. Уж я-то его знаю. У него всегда были принципы, и он всегда просчитывал последствия.

Я спросил, какие принципы она имеет в виду.

– Он всегда держался подальше от сомнительных людей. А ты связался с этим Гультяевым. Если бы ты не поехал в Свидлов, не было бы этой каши.

Тут сдали нервы у меня:

–Мама, ты видишь, как мы живём. Я хотел заработать денег на квартиру.

– Неужели ты не видел, чем занимается Гультяев? -закричала в ответ мама. – Где были твои глаза? Значит, ты просто не хотел видеть! Значит, деньги для тебя были главнее принципа.

– Какого принципа, мама?

– Человек должен быть чист, Ваня!

– Нет сейчас чистых людей, мама. Поэтому и принципа такого давно уже нет. Как можно жить чисто, когда кругом одна грязь? Как можно жить в одном времени по принципам другого времени? О чем мы говорим! Сейчас вообще нет никаких принципов. Никаких, понимаешь?! Никаких!

Я никогда ещё не говорил с мамой на повышенных тонах. А сейчас на меня что-то накатило, я не владел собой. Тебя может, кто угодно не понимать – это терпимо. Но когда не понимает мать – невыносимо.

Гультяев

Я растерялся. Звонить или не звонить Петровичу? Если заколебался, значит, не хотел больше помогать ему. Наверно, какую-то роль в этом сыграла моя болезнь. У меня вдруг мелькнуло, что если позвоню, то никогда уже не вылечусь. Высшая сила наказала меня, но эта же сила может и простить. Что-то в этом роде пронеслось в голове.

Но страх перед Пряхиным никуда не делся. Если он узнает, что Ваня приходил, а я не сообщил, то расценит это, как предательство. Но, может быть, это вовсе не Ваня? Сомнения можно было убрать очень просто – спуститься вниз и глянуть, кто в беседке.

Клава

Гультяев вышел из подъезда и направился прямиком в мою сторону. Я вытащила из сумочки «берету» и сняла с предохранителя. Если сутенёр попытается меня схватить, я выстрелю в него.

Я не могла подпустить его совсем близко. Когда он только приблизился к беседке, я сказала ему:

– А ну, стоять!

Он разглядел у меня ствол и слегка приподнял руки.

– Стою, Клавуль, стою.

Я спросила, чего ему надо, зачем вышел. Он ответил, что хотел убедиться, я это или не я..

Он хотел вернуться в дом. Я сказала, чтобы не дёргался. Я набрала Ваню.

Ваня сказал, что сейчас выйдет. Он спустился через считанные секунды.

Я спросила у Гультяева, какие у них планы в отношении нас. Подонок сказал, что он по горло сыт тем, что было. А у Пряхина планы серьёзные. Деньги теперь у него, осталось убрать нас.

То, что он сказал правду, было ему в плюс. Но всё равно за ним должок. Я не могла так просто простить ему то, что он вытворял с Элей.

– Ну что? – сказала я ему. – Отстрелить тебе одно место?

– Стреляй, – отозвался Гультяев.

– Иди, – сказал Ваня.

Гультяев, вжав голову в плечи, побрёл к подъезду. Он словно ждал выстрела в спину. Если боялся, что мы можем выстрелить в центре Москвы, значит, боялся по-настоящему. Мне это понравилось.

Мы с Ваней забылись и пошли к метро молодым шагом, как обычно ходим, без грима. Со стороны это, наверное, выглядело забавно, и здорово бросалось в глаза.

Неожиданно задние дверцы иномарки, ехавшей по другую сторону дороги распахнулись. Выскочили Пряхин, Гера, Корзун, Шепель

Пряхин

Я спинным мозгом чуял, что они появятся здесь. Гультяев и его команда были, по сути, переведены на казарменное положение. Я только на время забрал Корзуна и Шепеля (они мне понадобились как понятые), и привёз обратно.

Мы выскочили из машины с «макаровыми» наизготовку. Корзун и Шепель, принялись выворачивать Ване руки. Завязалась борьба. Мы с Герой были уже рядом.

В это мгновение раздался выстрел. Шепель упал на тротуар лицом вниз. Через секунду ещё один выстрел. Свалился Корзун. Стреляла Клава. Ваня схватил её за руку. Они побежали с улицы во двор. Мы с Герой начали преследование. Но старались особенно не сближаться.

Они побежали как-то странно, не в глубь двора, а по двору, мимо домов, параллельно улице. Мы бежали следом, не теряя их из виду. И здесь они сделали то, чего я никак не ожидал. Они вернулись на людную улицу и побежали к тому месту, где мы их прихватили. Я понял замысел Вани только тогда, когда они поравнялись с моей машиной.

Я даже не выключил мотор. Так был уверен, что на этот раз они никуда не денутся.

Они запрыгнули в мой «форд-мондео», и Ваня дал по газам перед самым моим носом.

Клава

Мы доехали до светофора, свернули направо, вкатили в какой-то двор. Это был район, где Ваня провёл детство, он знал здесь все закоулки. Он достал из багажника пассатижи, закрыл машину, и мы куда-то пошли. Мы очутились перед старой, ржавой «волгой» со спущенными шинами. Ваня присел спереди, потом присел сзади. В его руках появились номера.