Всадник для дракона - Александра Лисина

— Оказывается, это не я тебя из Бездны вытаскивал, а ты меня спасал от страшной участи?

— Вот именно! — рявкнул Рэн, да так, что с соседних деревьев полетела листва. — А ты чем отплатил? Пренебрежением! Сомнением! Тюрьмой! И теперь покушаешься на Пламя?!

Инкуб напрягся еще больше:

— Это произошло случайно. Я никого не принуждал.

— И как, понравилось? — ядовито прошипел дракон, глядя на него сверху вниз. — Хорошо обжегся? Достаточно? Почувствовал, каково это — заживо сгорать изнутри и не иметь никакой возможности загасить этот огонь? Разве ты не знал, что Пламя — удел исключительно драконов, Кай? Хотя кое в чем ты прав, оно точно не для тебя. Сколько Хейли тебе отдала?

Лорд Эреной вдруг отступил на шаг назад.

— Немного — искру, может, две…

— Мало! — мстительно заметил Рэн. — Надо было еще парочку, чтобы ты гарантированно спекся!

Я сдавленно охнула, кинув на спину лорда-директора испуганный взгляд. Боже! Ему что, было больно? От того жара, что я ему отдала? И когда я испытывала тепло, его всегда обжигало мое дыхание? Точно так же, как меня когда-то резал его холод?!

«Мы разные, — с ужасающей ясностью вдруг поняла я. — Наши силы настолько разнятся, что с трудом уживаются друг с другом. Его лед и мое Пламя не могут существовать вместе. Когда он был сильнее, постоянно страдала я, а теперь стало ровным счетом наоборот…»

Я лихорадочно порылась в памяти, силясь понять, с какого времени питание превратилось для инкуба в пытку, и похолодела: лорд Эреной ослаб после ментального поединка с драконом… Роса, кажется? Чуть раньше Рэн принялся изучать его защиту и нашел какие-то изъяны, позволяющие сдерживать аппетиты лорда. Затем я его лечила — самозабвенно, радостно, с достойным ведуньи упорством, и никак не могла понять, почему милорд так отчаянно противится помощи. Сперва решила, дело во мне — не доверяют. Потом оказалось, что виноват киринол. Но, как выяснилось, проблема заключалась не только в этом — просто Пламя с каждым днем становилось все сильнее. Как и мой дар. Чем больше меня пили, тем быстрее я накапливала силы. И горящий внутри меня огонь — то самое тепло, с помощью которого я отчаянно боролась с чужим холодом, — однажды сумел его перебороть. Стал наконец сильнее. После этого инкубу пришлось выбирать: или отказаться от моей помощи и медленно умирать, или же научиться терпеть.

И он выбрал. На свою беду. Но, как обычно, ни словом не обмолвился. Да и вряд ли он бы позволил себе признаться, какая ожесточенная борьба все это время происходила между ним и почуявшим силу драконом. Не удивлюсь, если заключенный между ними договор подразумевал мое полное неведение. Другой причины для упорного, а порой и глупого молчания просто не было. Но милорд и о нем ничего не сказал. Не прекратил занятий. Лишь стал сдержаннее, терпеливее да сократил размеры глотка.

И Рэн знал об этом. Смотрю на него и с ужасом понимаю: действительно знал. Вот в чем заключался его план образумить милорда и сделать меня менее уязвимой для его голода — боль. Вернее, очень сильная боль. Та самая надежная цепь, способная сдержать даже обезумевшего от жажды зверя.

Я совершенно другими глазами посмотрела на верного «друга».

Выходит, ты так решил отомстить ему за свой плен? Посадил инкуба на ту же цепь, которую некогда пристегнули к твоему ошейнику? Неужели ты обманул меня даже в этом, Рэн? Неужели все твои слова о прощении были ложью?

«Драконы — крайне рациональные существа. И очень расчетливые, — внезапно вспомнилось мне. — Мы живем, подчиняясь велениям разума, а не сердца. И нас мало тревожат обычные человеческие чувства. Нас никогда не терзает страх. Не мутит разум ярость. Мы делаем лишь то, что считаем нужным, и ради этого заплатим любую цену. Мы действительно равнодушные… ко всему. И в нашей душе нет того огня, который заставляет метаться по миру в поисках чего-то несбыточного…»

От последнего, самого горького озарения у меня подкосились ноги.

Рэн! Как ты мог так со мной поступить? Как ты сумел стать для меня самым родным и близким существом, если в твоей душе нет сострадания? Как искусна была твоя игра. Как ловко ты манипулировал моим доверием. Как умело утаивал, как много недоговаривал… А я любила тебя, Рэн, не замечая ни твоей жестокости, ни холода, ни того самого равнодушия, которое хуже смерти.

— Когда-то, Кай, я дал слово тебя не убивать, — сухо произнес дракон, не видя, как по моим щекам покатились первые слезинки. — И принял решение не мстить, несмотря на то, что ты со мной сделал. Благодаря тебе я многое узнал и многому научился. Но сегодня ты своими руками разорвал все договоренности. Имей это в виду, инкуб, если не хочешь однажды раствориться в Бездне. Запомни: посмеешь еще раз тронуть Пламя — убью. И теперь честного боя не будет.

Я вздрогнула от его будничного тона, а лорд Эреной только усмехнулся:

— Быстро же ты научился сливаться с маской!

— Ты меня не понял, Кай, — растянул губы в жутковатой улыбке Рэн. — Это было не предупреждение.

«Больше похоже на обещание», — с ужасом подумала я и невольно отступила на шаг, когда холодный взгляд гигантского ящера мельком скользнул по тому месту, где я стояла. Кажется, ему было все равно, что я рядом. Его маска отыграла положенный срок, и стало больше незачем скрываться. Его взгляд на мне даже не задержался. Ни торжества в нем не мелькнуло, ни злой радости. Как не было тепла в изумрудных глазах. Не было ни мудрости, ни понимания. Ничего, кроме холодного расчета и сознания собственной правоты. Напротив меня сидел самый настоящий хищник. Матерый, опытный, сильный. Хищник, отлично сознающий свое преимущество, имеющий заранее продуманный план и уже готовый начать увлекательную охоту.

— Чтобы жить, дракон должен летать, — весомо уронил Рэн, снова прищурив глаза. — Ты тоже должен в этом участвовать, иначе умрешь. Если откажешься, твоя жизненная искра угаснет, а если все-таки рискнешь…

Дракон предвкушающе облизнулся, и у меня потемнело в глазах.

Господи! Когда Рэн обретает тело, лорд Эреной становится беззащитным! Всего одно неловкое движение, и инкуб потеряет личность. Да, они крепко связаны, и смерть одного неминуемо ударит по второму. Хотя если Рэн обманул меня в другом, может, и здесь солгал? И после гибели лорда-директора он на самом деле не пострадает, а станет, наоборот, единоличным владельцем чужого источника?

Взглянув на расплывающуюся в коварной усмешке драконью морду, я вздрогнула.

— А я все ждал, когда ты дойдешь до самого важного аргумента, — усмехнулся лорд Эреной. — Моя жизнь в обмен на твою свободу? Потеря личности в противовес твоей победе?

— Хороший размен, да? — ухмыльнулся в ответ Рэн, и по его спине пробежала взволнованная дрожь. — Но я в любом случае получаю все.

— Я бы не был так уверен на твоем месте, — пожал плечами лорд Эреной и щелкнул пальцами. После чего с меня словно пелена упала. Взор дракона заметался, и Рэн впервые взглянул на меня прямо.