Тайны Смутного времени - Александр Бушков

Зато Екатерина, даром что чистокровная немка, это прекрасно помнила. И сподвижников себе подобрала соответствующих. По сути, совершенный ею переворот мало чем отличается от поведения современной вульгарной бабенки, вздумавшей оттяпать при разводе мужнину жилплощадь, — разница только в масштабах…

Признаться, я испытываю к этой стерве нечто вроде суеверного уважения — именно из-за масштабов стервозности. Захватить власть в одной из величайших европейских империй и изменить судьбу державы на сотни лет вперед исключительно для того, чтобы отделаться от ненавистного мужа, — это все же впечатляет…

И жажда власти, конечно. В своих записках Екатерина предельно откровенна: «Не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился, я умела только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж. Но, по правде, я думаю, что русская корона больше мне нравилась, нежели его особа… никогда мы не говорили между собою на языке любви: не мне было начинать этот разговор».

Именно эти и подобные строки укрепляют в убеждении, что Павел не был сыном Петра. Свидетельство Дашковой «Петр III был совершенно равнодушен к великому князю Павлу и никогда его не видал» подкрепляется сообщениями из других источников. А потому можно смело говорить, что Петр был последним Романовым на русском троне.

Почему же немка без капельки русской крови смогла свергнуть родного внука Петра I?

Ответ прост и заключается в одном-единственном слове.

Гвардия.

У Екатерины была поддержка большинства гвардии, а у Петра ее не было. И неудивительно. Петр относился к гвардии именно так, как она этого заслуживала, зато Екатерина сыграла на самых низменных струнках души тупого и никчемного сброда, именовавшегося «русской гвардией».

Возможно, кому-то такая оценка покажется излишне резкой. Что ж, рассмотрим тему подробнее…

Начать следует с того, что после смерти Петра I русская гвардия никогда (вплоть до 1914 г.!) не участвовала в военных действиях. Вообще не воевала. Даже Дашкова скороговоркой упомянула: «Гвардейские полки играли значительную роль при дворе, так как составляли КАК БЫ ЧАСТЬ ДВОРЦОВОГО ШТАТА. Они не ходили на войну; князь Трубецкой (генерал-фельдмаршал русской армии! — А. Б.) не исполнял своих обязанностей командира».

Более подробно развивает тему Андрей Болотов: «К числу многих беспорядков, господствовавших в гвардии, принадлежало и то, что все гвардейские полки набиты были множеством офицеров; но из них и половина не находилась при полках, а жили они отчасти в Москве и в других губернских городах и вместо несения службы только лытали, вертопрашили, мотали, играли в карты и утопали в роскоши; и за все сие ежегодно производились, и с такою поспешностью, в высшие чины, что меньше нежели через 10 лет из прапорщиков дослуживались до бригадирских[23]чинов и по самому тому никогда и ни в которое время не было у нас так много бригадиров… нужно было только попасть в гвардейские офицеры, как уже всякий и начинает, так сказать, лететь, и, получая с каждый годом новый чин, в немногие годы, нередко, лежачи на боку, дослуживался до капитанов; а тогда тотчас выходил либо в армейские полковники[24]и получал полк с доходом, в несколько десятков тысяч состоящим, либо отставлялся бригадиром».

Это описание относится к последним годам царствования Екатерины, но во времена Петра III все обстояло точно так же (разве что не было чина бригадира). Новорожденных (а иногда еще и пребывающих в материнской утробе[25]) тут же, пользуясь связями, записывали рядовыми или сержантами в гвардию, и, достигнув совершеннолетия, недоросль, благодаря мнимой «выслуге лет», становился офицером, хотя в жизни не бывал в «своем» полку…

Многозначительная деталь: в штатном обозе гвардейского полка простому сержанту для его пожитков совершенно официально, согласно уставу, отводилось шестнадцать повозок. Для сравнения: армейский полковник имел право только на пять…

Никакого обучения военному делу практически не существовало — не только для «заочных» гвардейцев, но и для тех, кто находился в строю. Лишь кое-как обучали держать строй и не путать правую ногу с левой да объясняли, где следует дернуть у ружья, чтобы оно выпалило… Главной и единственной обязанностью гвардейцев было стоять в карауле во дворце. Сплошь и рядом «господа гвардия» отправлялись исполнять эту почетную обязанность, едва держась на ногах (и тридцать лет спустя Павел I будет снимать с постов вдрызг пьяных гвардейцев — на улицах Петербурга, средь бела дня…).

Стоит ли удивляться, что Петр (всегда заботившийся об армии и флоте, что подтверждается многочисленными документами) к гвардии относился без малейшего уважения, еще будучи наследником, называл гвардейцев «янычарами» и говорил: «Они только блокируют резиденцию, неспособны ни к какому труду, ни к военным занятиям и всегда опасны для правительства».

В этом отзыве нет ни малейших преувеличений. Если называть вещи своими именами, картина рисуется самая неприглядная: многотысячное скопище бездельников десятилетиями жрет, пьет и роскошествует за государственный счет, не принося стране ни малейшей пользы… Петр с первых дней своего царствования попытался указать «янычарам» их настоящее место. Для начала он упразднил лейб-кампанию — гвардейскую роту, чьей единственной заслугой было участие в возведении на престол Елизаветы. Затем издал вполне здравое и толковое распоряжение, согласно которому все до единого, числившиеся гвардейскими офицерами, должны были соизволить нацепить соответствующие мундиры (многие — впервые в жизни) и исполнять отныне свои служебные обязанности.

Легко понять, что гвардию этот указ привел в злобный ужас — кое-кто и представления не имел, где расположены «его» казармы, а в чем заключаются азы службы, решительно не представлял… Однако император был непреклонен — и на плацу появились ошарашенные господа «офицеры», маршировавшие еще хуже рекрутов Петра I, которым привязывали к ногам пучки сена и соломы. Даже спустя полтора столетия одно из самых здравых решений Петра III лихо именовали «тупым самодурством»… Дашкова оставила примечательные строки: «Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли мимо наших окон), идя во дворец присягать новому императору, были печальны, подавлены и не имели радостного вида».

Ну еще бы! Кончилось тянувшееся десятилетиями безделье. Гвардию оскорбили самым жесточайшим образом, потребовав от нее настоящей военной службы. Чуть позже Петр поразил «янычаров» в самое сердце, дойдя до крайних пределов «самодурства»: он осмелился заявить, что отправит гвардию на войну! Циничное тиранство сего решения не оставляло императору никаких шансов уцелеть на престоле, вообще выжить… Такого гвардия уже не могла перенести — благо под рукой имелась матушка Екатерина, обещавшая вернуть исконно гвардейские вольности… То есть — прежнее сытое безделье.