Финишная черта - Мари Милас

жить дальше, зная, что где-то на белом свете существует человек, домогавшийся до женщины, которая владеет его чувствами, мыслями и душой?

– Он давно уехал из Бристоля. Я даже не знаю, где он живет, – продолжает Рора, пытаясь сбавить мой уровень агрессии.

– Я узнаю, где он живет через минуту, если ты скажешь имя.

Она смотрит на меня, я сверлю ее взглядом в ответ.

– И что дальше?

Я убью его.

– Он сядет в тюрьму. Боже, Аврора, твой отец детектив! – я пытаюсь ее вразумить. – Да, он не самый лучший родитель, но он стоит на страже закона, черт возьми. До его дочери домогался какой-то ублюдок. Неужели ты думаешь, что отец ничего бы не предпринял?

– Он… – Она заламывает пальцы. – Лиам!

Это все, что она говорит.

Мои плечи напряжены настолько, что у меня сводит мышцы.

– Ты не понимаешь, – шепчет она. Я хочу заорать, что это она не понимает, но, прикусив до крови язык, продолжаю слушать. – Они бы все сошли с ума. Анна, мама, папа… Это бы уничтожило мою семью окончательно. А мы и так все время ходим по тонкому льду. Да, у нас не лучшая семья, но это все еще семья, где есть не только грустные, но и веселые моменты. Мы стараемся. Все. Даже папа сейчас очень старается. Я не могу прийти и сказать… – она запинается и пробует снова: – Я не могу прийти и сказать, что они не смогли защитить своего ребенка. А Анна? Да она просто сойдет с ума. Если у тебя такая реакция, то я боюсь даже думать, что почувствует она. Это ее уничтожит, Лиам.

И вот тут я с ней согласен.

Но это все еще не отменяет того, что где-то на свободе разгуливает мудак.

Это все еще не меняет и не делает ситуацию лучше или терпимее.

– Пожалуйста, я умоляю тебя, – ее губа дрожит, а глаза наполняются слезами. Я могу пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда Рора плакала. Их два. И оба произошли за последний час. – Обещай мне, что мы просто будем жить дальше. Что никто, ни одна живая душа, никогда не узнает о том, что я тебе рассказала.

Я с силой провожу рукой по лицу. Ни разу в жизни мне еще не приходилось принимать таких решений.

– Что он с тобой сделал? – в сотый раз спрашиваю я, снова приковывая ее взглядом к месту. – Я должен знать, чтобы понимать, насколько все плохо. Какой именно секрет я буду хранить?

Аврора втягивает воздух и резко выдыхает.

– Он просто дотрагивался до меня. До лица, рук, под юбкой. Я была в ловушке его всепоглощающего присутствия. Но он не насиловал меня. Он просто… трогал.

– Хорошо. – Ни хрена не хорошо. Это все является антонимом к слову «хорошо». Мне хочется блевать оттого, как все не хорошо. – Сколько ему было лет? Тоже пятнадцать?

Аврора поднимает взгляд к потолку.

– Пожалуйста, хватит.

Значит, не пятнадцать.

У меня нет выбора, не так ли? Я слишком хочу сохранить доверие этой девушки. Слишком хочу, чтобы она была рядом. Если я предам Аврору, то прежде всего потеряю ее как друга. Не говоря уже о чем-то большем.

– Иди ко мне, – мягко говорю я и развожу руки в стороны.

Она делает несколько шагов, падает в мои руки и шепчет:

– Обещай мне, Лиам.

Я тяжело сглатываю и, прежде чем произнести слово, уже знаю, что когда-нибудь нарушу его.

– Обещаю.

– Спасибо. – Аврора встает на носочки и задерживается губами на моей щеке.

Этот поцелуй… он почти что ставит меня на колени. Потому что то, с какой искренностью, доверием и верой она его совершает, заставляет думать, что я единственный человек в мире, кто может ее понять.

Это очень самонадеянно, но иначе я не могу сказать.

– Если еще хоть раз кто-нибудь будет прикасаться к тебе, когда ты этого не хочешь, – я бросаю взгляд на стену с инструментами, – то ты ударишь его первым, что попадется под руку. Например, самым большим гаечным ключом. А потом ты обязательно расскажешь мне, хорошо?

– Хорошо.

Аврора отходит, и я чувствую, как пустота охватывает меня. Тот короткий момент, когда ее прикосновение еще живет на коже, растворяется в воздухе, и я остаюсь один с тяжелым грузом внутри.

В этом обещании слишком много всего, и каждый его элемент давит на меня все сильнее. Но теперь выбора нет.

– Уильям, ты приехал и даже не поцеловал свою любимую бабушку! Это что вообще такое, душа моя?

Голос бабушки раздается за воротами гаража, и движимый непонятным инстинктом я тут же закрываю Аврору своей спиной.

Это глупо. Бабушка – последний человек в моей семье, который может сказать что-то неприятное Роре.

Но, полагаю, с сегодняшнего дня мне будет казаться, что даже ветер на улице может быть опасен для этой девушки.

Бабушка появляется в гараже и смотрит на меня, приподняв темные брови. На ней кашемировое бордовое платье до щиколоток, а на шее ожерелье из мелкого черного жемчуга.

Рора скользит пальцами по моему запястью, пытаясь побудить меня сдвинуться с места.

– Ты так и будешь стоять, как королевский гвардеец?

Аврора фыркает от смеха и шепчет:

– Эта пушистая шапка пошла бы тебе.

Бабушка наклоняется вбок, и я восхищаюсь гибкостью ее позвоночника в столь пожилом возрасте.

– Я вижу тебя, дорогая. И да, пушистая шапка ему действительно пошла бы.

Я расслабляюсь, отступая в сторону.

Бабушка перебирает свое ожерелье и с интересом рассматривает Аврору, пока та переступает с ноги на ногу.

– Здравствуйте…

Аврора мешкается и бросает на меня взгляд в поисках подсказки. Я произношу одними губами сквозь улыбку: «Ваша Светлость». Аврора вскидывает брови, как бы говоря: «И она тоже?»

– Мне нравится твоя футболка. Очень свободолюбиво и непокорно. У тебя есть такая с Мулан? – бабушка прерывает наши гляделки, ничуть не оскорбленная простым «Здравствуйте». У моей мамы уже бы случился нервный срыв.

Я смотрю на футболку Авроры, и до меня доходит…

– Да, только она показывает не факи, а держит бутылку вина. – Аврора не тормозит