Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— Дальше Лерка оступилась прямо на ровном месте и свалилась в этот овраг! Вниз головой! Слава богу, ей повезло чуть больше, чем Альберту, в том, что под голову не попался булыжник. Она, конечно, сильно ударилась. На башке шишка, и плечо вывихнула. Мне вправлять пришлось. Ужасно…

— Мне было так больно! Это был рок! Я могла умереть! — сквозь слезы бубнила Валерия.

Кивая, я в двух словах обрисовала происшест-вие на мосту.

— Список закончился, — ни с того ни с сего сказала Барская. — Значит, все завершилось?

— Какой-такой список? — не понял Кеша.

— Нас! Список нас! — пояснила Светлана. — Юлька на фотографии стоит последняя!

Мы вновь схватили роковой снимок. Да, мной все закончилось. Или нет? И где же Женька? И где Паша? И где Фаля, Феля? Если они умерли, не ушли же сами? Кто спрятал их тела и куда? И почему не тронул остальные?

— Мне нужно кое-что проверить, — сказала я и вышла из дома. Когда мы бежали сюда, то ничего вокруг не видели. А видеть нужно было. Я направилась к месту, где был убит — или сам случайно разбил себе голову, что менее вероятно, — Альберт Семенович Морозов. — Вот так сюрприз, — порадовала я себя, придя на место. Сюрприз был не в том, что труп исчез, а в том, что труп остался. По какому принципу вычищают лес от мертвецов? Почему кого-то забрали, а кого-то оставили? А кто-то вообще пропал, просто взял и испарился? Что происходит в конце концов? Есть ли убийца или нет? И если есть, то кто он? И из тех ли он, кто с нами, или из тех, кого с нами уже нет? — На сей раз я тебя слышала, — неожиданно сказала я совершенно наобум, ничего на самом деле не услышав. И сильно удивилась, когда позади довольно близко раздалось досадливое:

— Блин, теряю сноровку.

Обернувшись и едва вздрогнув (попала ведь пальцем в небо), я увидела любителя тельняшек. Как же у него это получается? Такой здоровый и так тихо ходит! А Паша — тот, наоборот, маленький, а топает как слон. Где же ты, Паша?.. И где же ты, Женя?..

— Ничего ты не теряешь, — открыла я правду. — Я почуяла тебя интуитивно. Ну вот, — кивнула я на мертвое тело, — что скажешь? Почему его не утащили, как других?

Экс-баскетболист пожал могучими плечищами:

— Не знаю. Я совершенно запутался. Что-то мне в этом во всем не нравится.

— Что же тут может нравиться? — удивленно вскинула я брови. — Люди погибают. Или исчезают. Ничего хорошего в этом нет и быть не может.

— Я имел в виду, что-то не сходится. Ладно, не бери в голову. Пойдем?

— Да, сейчас. Подожди только… Ответь… — Я сама не знала, о чем хочу его спросить, пока язык не вымолвил вот что: — Если Паша не найдется… я виновата в том, что не давала ему поводов радоваться в его последние дни?

Ни фига себе я спросила… Выходит, Женькина реплика задела меня еще сильнее, чем мне показалось вначале. Впору снова разреветься. Или упасть в обморок. Но я не буду.

— Ты хочешь знать мое личное мнение? — Я неуверенно кивнула: я сама не знала, что я хочу знать, а что знать категорически не хочу. Эх, предвидеть бы его ответ заранее, тогда я могла бы определиться, желаю я услышать это или нет. — Что ж. Нет, я считаю, ты ни в чем не виновата. Это все контраст.

От сердца немного отлегло. И все же мне не давал покоя этот незримый, не имеющий материальную форму контраст. Поэтому я спросила:

— Откуда же он берется, этот контраст? Вот не было бы его, и я могла бы быть с Пашей! И все было бы хорошо!

Взгляд Александрова потеплел. Теперь он взирал на меня как на свое любимое чадо, которое он считает своим долгом подготовить к дальнейшей суровой жизни.

— Если бы да кабы… Юль, без контрастов жить нельзя. Знаешь почему? Потому что жизнь — это и есть контраст.

— Как это? — удивилась я.

— Так, что жизнь строится именно на контрасте. Не было бы его — не было бы ничего вокруг. Какой сегодня день недели? — резко сменил он тему. Или не сменил?

Так, поезд привез нас в Северную столицу ранним утром пятницы. Значит, сегодня…

— Понедельник.

— Отлично. Вот представь себе, что нет вторников, сред, четвергов, пятниц, суббот и воскресений. Один сплошной понедельник. Так существовал бы понедельник вообще? Как ты думаешь? — Я задумалась и покачала головой, одновременно поведя плечами, мол, не знаю, не уверена. — Я лично думаю, что его бы не было. Откуда взяться понедельнику, если дней недели нет? Так же, если бы была одна осень, то самой осени бы не было. Люди бы жили себе как живут, и никто никогда бы не додумался назвать как-то тот сезон, в котором все живут. Зачем, если он один? Его бы просто не заметили, и все. Осень принимали бы как неотъемлемую часть жизни, о ней бы не задумывались и соответственно не дали бы названия. Название всегда дается только тому, что можно отличить от чего-то другого. Если бы ты жила одна на свете, у тебя бы не было имени. Если бы жили одни белые, то слова «белокожий» просто бы не существовало, так как это принималось бы как само собой разумеющееся. Понимаешь, к чему я веду? Вот Пифагор полагал, что сущность природы составляют числовые соотношения. А я уверен, что сущность природы заключена в контрасте. Если бы не было черного, не было бы и белого. Не было бы дня — не было бы ночи. Не было бы смерти… — Он предложил мне закончить.

— Не было бы жизни.

— Вот и думай дальше сама. — Он слегка поежился и глянул в небо. — Ты как хочешь, а я пошел, а то промок насквозь.

Надо же, я и забыла о дожде. Прогремел гром, и к сторожке мы подходили в тот момент, когда грибной дождь перерос в настоящий ливень. Тогда как Лера, Света и подоспевший Кеша остались в столовой, чтобы попить чаю, мы с Катей уединились в комнате и устроились на ее кровати. Я вытирала платочком мокрое лицо, одновременно вслушиваясь в монотонные звуки ливня за окном и гадая, что же они предвещают на этот раз.

— Какие у тебя мысли относительно всего это-го? — сбив меня с философского настроя, полю-бопытствовала лучшая подруга, что было несколько необычно. Чаще это она делится со мной мудрыми мыслями, которым я внимаю, а не наоборот. Наверно, это просто прелюдия к важному познавательному разговору. Все же я ответила:

— Теперь я склоняюсь к версии Александрова. Проклятье действительно существует. Иначе как объяснить череду несчастных случаев?

— Ты ему веришь? — особенным тоном спросила Катя, посмотрев мне в глаза. Словно от моего ответа зависело, станет ли она сама ему верить. Но я знала, что это не так. В таких серьезных вопросах относительно верю — не верю Любимова всегда опиралась лишь на свое мнение.

— Я? Хм. Скорее всего, да. Он же мог не спасать меня, а он подскочил и вытянул, рискуя собственной жизнью, ведь он мог сам оступиться. Я жива благодаря ему. Только вот надолго ли это?

— Надеюсь, что да. Значит, проклятье?

— А ты что скажешь? — наконец полюбопытствовала я.

— А я изменила свое мнение, — ответила Катька, легкомысленно пожав плечами, дескать, вот так вот случилось. — Женька был прав, дело не в проклятье. Потому что слишком много лишнего в этой истории.