Беги от любви - Симона Элкелес

Резко развернувшись, Айза со всей силы толкает меня в грудь:

– Она выбрала тебя, pendejo. А не кого-то другого. Ты такой непробиваемый! Я уже начинаю сомневаться в том, что в твоей голове есть мозги!

– Ну спасибо.

Что же мне делать – стать для Моники игрушкой и быть рядом, пока ей не надоест и она не уйдет к какому-нибудь более достойному ее парню, чтобы чувствовать себя лучше?

– Вик, возвращайся домой. Там твое место, так ведь?

– Нет. – Я иду за Айзой в квартиру. – Мне не место во Фремонте.

– Только не вешай мне лапшу на уши.

– Я не могу спать с Моникой. С ней встречался Трей.

Айза закрывает лицо руками:

– И тем не менее ты с ней переспал. Пойми ты это своей дубовой башкой. – Она поднимает глаза. – Может, Трей и встречался с ней, но сейчас его здесь нет. И что ей делать – скорбеть до конца жизни?

– Нет. И вообще, со всем этим дерьмом я разберусь сам, – говорю я.

– Зачем сам? Ты не один, Вик, так что прекрати вести себя как одиночка.

Теперь я знаю, что чувствует Моника. После смерти Трея я ощущаю себя совершенно одиноким. Это ощущение уходит, только когда я с Моникой, когда мы ругаемся, целуемся или просто во время работы стоим рядом.

Час спустя, когда я лежу на диване и смотрю в потолок, в комнату входит кузина. На ней футболка на три размера больше, которая заменяет ей пижаму.

– Сегодня я была на свидании с Берни.

– Вау! Серьезно?

– Ну да. – Глубоко вздохнув, она садится на диван. – Знаешь, он хочет, чтобы мы продолжали работать.

До меня не сразу доходит смысл ее слов.

– В смысле автомастерская Энрике?

– Ну да. Я же знаю, что тебе всегда хотелось прокачивать тачки, которые сюда поступают, все эти старые «Мустанги» и «Кадиллаки». Энрике тоже об этом мечтал. Я не показывала тебе помещение за мастерской. Он закупил необходимое для металлообработки оборудование и собирался расширяться, но погиб.

– Ты мне об этом не рассказывала.

– Ну да, я много о чем не рассказываю. Держу в себе. Как и ты, братишка. У Берни есть деньги. Он хочет вложить их в дело, построить успешный бизнес и жениться на мне.

– Жениться на тебе? И что ты ему ответила?

– А ты как думаешь? Я послала его подальше. А он решил, что я согласна.

– Ты любишь его, да?

Она кивает, из глаз текут слезы.

– Я боюсь его потерять, ведь судьба отбирает у меня всех, кого я люблю. – Она нервно теребит прядь волос. – Ты наверняка хочешь учиться в колледже и получить крутой диплом, но, может быть, останешься и попробуешь с нами? – Она откашливается, ее голос дрожит. – Вик, я бы не хотела потерять мастерскую. Можешь даже вернуться в школу и, пока не получишь аттестат, работать здесь по выходным.

О том, что я, наверное, в колледж не пойду, я ей не говорю. Для колледжа я недостаточно хорош и недостаточно умен. А здесь реальная возможность делать то, что у меня хорошо получается.

– Тебе не стоит так уж верить в меня, – говорю я. – За что бы я ни взялся, в конце концов все порчу.

– Я знаю. – Айза похлопывает меня по ноге. – Но настало время все исправить, потому что ты уже всерьез мне надоел. Вик, разберись со своими делами. Потом вы с Берни поможете мне разобраться с моими.

– А что, если я со своими делами разобраться не смогу?

Ее лицо расплывается в фирменной улыбке.

– Тогда ты еще больший идиот, чем я думала.

– МОНИКА, О ЧЕМ ты думаешь? Поделись с нами.

Мы в кабинете доктора Зингера, мама промокает салфеткой слезы. Родители забрали меня из школы, когда узнали, что накануне я вернулась очень поздно. Я не сказала им, где была. Мама только что поведала врачу, как за меня переживает. Папа обнимает маму за плечи, успокаивая, и смотрит на меня, как будто я такая хрупкая, что могу сломаться в любую минуту.

– Со мной все нормально, – уверяю я их, всей душой желая, чтобы их внимание было сосредоточено на чем угодно, только не на мне. – Правда.

Доктор Зингер потирает подбородок и напрягает свой прекрасно развитый ум, раздумывая над моими словами.

– Моника, слово «нормально» ничего определенного не означает, оно расплывчато. Не могла бы ты развить свою мысль?

– Нет.

– Ты же знаешь, мы всегда готовы тебе помочь, – вставляет папа.

– Знаю.

– Моника, ты скрываешь свои мысли, – говорит мама, в ее черных блестящих волосах отражается свет лампы доктора Зингера. – Когда мы не знаем, что с тобой, мы теряемся. А тут ты уходишь поздно вечером из дома и не говоришь, где была. Это беспокоит нас. Особенно учитывая твое состояние.

Они не хотят, чтобы я говорила «нормально», однако это слово как нельзя лучше выражает мое состояние. У меня дела не супер, но и не плохо – просто нормально.

– А что вы хотите, чтобы я сказала? Подавлена ли я? Да. Плачу ли иногда? Да. Испытываю ли ежедневно боль в теле? Конечно. – Я откидываюсь на кожаную спинку дивана. – Если я и не хочу выражать свои мысли, то только потому, что не могу. По крайней мере, сейчас.

– Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива, – быстро замечает папа.

Мама вытирает мокрые глаза, слез все больше.

– Ты копишь все в себе и замыкаешься.

– Мы с Эш и Бри ходили в клуб «Мистик», – защищаюсь я. – Помните?

– Ты сделала первый шаг, – говорит папа, – вышла из дома, сделала то, что доставляет удовольствие. Малыш, Трей был бы этому рад.

Я бросаю взгляд на электронные часы на столе доктора Зингера. Еще четыре минуты, и время истечет. Не знаю, пойду ли после этого в автомастерскую Энрике. Не хочу после вчерашнего встречаться с Виком. Он назвал себя парнем на одну ночь. На самом деле он мой лучший друг.

– Моника, исцеление – это процесс, – объясняет доктор Зингер. – И у всех он проходит по-разному. – Он достает какую-то брошюру. – Мы с твоими родителями считаем, что тебе может быть полезно посещать группу скорби. Эта группа рассчитана на подростков, которые потеряли кого-то из близких.

Мама со слезами на глазах кивает. Как же я не люблю, когда она плачет! Будто она сломлена и я несу ответственность за ее счастье.

– Встречи проходят в поликлинике при больнице Гленбрук, – говорит доктор Зингер. – Возможно, ты захочешь поделиться своим опытом с молодыми людьми, которые переживают те же чувства, что и ты.

Мне это вообще не нужно. Я не хочу. Но все равно беру у доктора Зингера брошюру, лишь бы всем угодить.

– Я попробую.

Доктор Зингер улыбается. Папа гордо кивает, одобряя. Мама шмыгает носом, берет мою руку и крепко ее сжимает.