Беги от любви - Симона Элкелес

– Моника, ты удивительная девочка, – говорит папа. – Мы тебя любим. Никогда об этом не забывай. Ты настоящий боец.

Вот сейчас я себя бойцом совсем не ощущаю. Такое чувство, что просто стараюсь держаться на плаву, но в любой момент могу утонуть.

Я смотрю на брошюру группы скорби для молодежи. Мне хочется на глазах у всех порвать книжку на мелкие кусочки, но я складываю ее и засовываю в карман джинсов. Это мое наказание за хранение тайн. Но я сделаю все, что потребуется, только бы родители перестали волноваться. Даже если потом стану еще несчастней.

НАЙТИ МОНИКУ НЕЛЕГКО – на звонки и сообщения она не отвечает. А во Фремонте я не был уже несколько недель. На одолженной у Айзы GT я еду по городу, и жилы у меня на шее напрягаются.

Не каждый день приходится подъезжать к дому Моники. Ведь ее мама терпеть меня не может, считает бандитом. Обычно это меня останавливает, но теперь я другой человек. Мне во что бы то ни стало нужно увидеть ту единственную, которая приносит в мою жизнь счастье.

Нажимаю на дверной звонок. Не открывают. Черт! Еду к Эштин. Может, она знает, где Моника? Дверь открывает сестра Эштин, на ней купальник из двух ленточек и подходящий к случаю загар.

– Эш дома? – спрашиваю я.

– Нет. Кажется, на тренировке или что-то в этом роде, – говорит она и дует на ногти, как будто только что накрасила их.

– Спасибо. Если увидишь ее, передай, что я заезжал.

Даже не представляю, куда теперь ехать, но тут на пути попадается отделение полиции, расположенное через дорогу от больницы Гленбрук. Раньше я никогда сюда не заходил… по собственной воле. В небольшом вестибюле полицейского участка на стенах висят фотографии сотрудников. Их называют героями. Я бы тоже хотел быть героем. Но я, черт побери, просто никто. Хотя это не так. Я парень, который постоянно ввязывается в драки и убил своего друга на футбольном поле.

– Чем могу вам помочь? – спрашивает секретарша.

– Я… э-э… – Я откашливаюсь. – Могу я поговорить с офицером Стоуном?

Через минуту в вестибюле появляется парень, задержавший меня после драки с Бонком.

– Виктор Салазар, – говорит Стоун. – Не ожидал тебя здесь увидеть.

Еще бы! «Я сам в шоке», – хочется добавить мне.

– Мне нужно с вами поговорить. – Я оглядываюсь на присутствующих. – Наедине.

Кивнув, он ведет меня вглубь участка. Это место я знаю как свои пять пальцев, я уже бывал в допросном кабинете, куда мы сейчас идем.

– Красиво ты смылся тогда, после несчастного случая с Треем Мэттьюсом в школе, – говорит Стоун, когда я сажусь на стул. – Тренер Дитер заявил о твоем исчезновении, так что мы тебя искали.

– Тренер Дитер заявил о моем исчезновении?

Стоун кивает:

– Ну да. Переживал за твою безопасность и благополучие. – Он пожимает плечами. – Но ты, Виктор, уже совершеннолетний. Тебе восемнадцать, и, по сути дела, если захочешь исчезнуть из виду и залечь на дно, то имеешь полное право.

– Погодите, я не понял. – Я трясу головой. – Вы не будете меня допрашивать или задерживать?

– За что? – недоуменно морща лоб, спрашивает офицер.

Трудно выдавить из себя эти слова: в горле ком, и я весь в напряжении.

– Я же убил лучшего друга.

– Все свидетельства и заключения – и от тренерского состава, и от игроков, и от медиков – указывают на то, что это был несчастный случай. Виктор, поверь, если бы мы подозревали тебя в преднамеренном убийстве, то задержали бы, как только ты переступил порог участка. – Офицер Стоун откидывается на спинку стула. – Если ты так и не пришел в себя после смерти Трея Мэттьюса, в больнице через дорогу есть группа скорби для молодежи…

– Я в порядке. – Не хватало мне только группы скорби.

– Виктор, убегая от проблем, их не решишь. Подожди здесь. – Стоун оставляет меня одного в холодной комнате с бетонными стенами и возвращается через пару минут. – Вот письмо, которое после того несчастья написал нам тренер Дитер.

В письме говорится:

– Виктор, ты в порядке?

Я уставился на письмо. Никак не ожидал, что обо мне напишут такое, особенно Дитер, жесткий тренер, который никогда не показывает эмоций.

– Да, – говорю я, глотая подступивший к голу комок. – Все нормально.

– Я чем-нибудь еще могу тебе помочь?

Я протягиваю Стоуну письмо Дитера:

– Нет.

– Тогда можешь идти.

Когда я уже выхожу из полицейского участка, у меня за спиной раздается голос Стоуна:

– Виктор!

– Да? – Я поворачиваюсь к офицеру.

Он протягивает мне брошюру:

– Это про группу скорби. Вдруг тебя заинтересует.

Стоун уходит, а я смотрю на буклет. Подростки помогают подросткам. Засунув брошюру в задний карман, я иду на парковку. Зачем мне группа ребят, которые сидят и сами себя жалеют? Но, сев в машину и задумавшись о своей теперешней жизни, я вдруг кое-что понимаю.

Да я же сам себя жалею. Вот черт!

Я ЗАХОЖУ В ПОЛИКЛИНИКУ ПРИ БОЛЬНИЦЕ. Работник за стойкой регистрации показывает, как пройти в группу скорби.

Я вхожу в небольшую комнату с белыми стенами. В центре ее по кругу расставлены серые стулья. Здесь уже два парня примерно моего возраста. У одного светлые волосы до плеч, на нем футболка с изображением какой-то музыкальной группы и рваные джинсы. У второго короткие рыжие волосы, его нос и руки усыпаны веснушками. Еще в комнате девушка. У нее короткие, стоящие торчком волосы и огромные тоннели в ушах. Не уверена, что она член группы – просто стоит у окна в дальней части комнаты и смотрит на парковку.