Орда. Шпион Темучина - Андрей Посняков

Смеясь, девушки уселись на лавки, поставив рядом с собой два больших глиняных сосуда, вылепленных без применения гончарного круга, вручную. Уселись, посматривая на гостей… Баурджину опять показалось, что – плотоядно…

Одна из девушек зачерпнула из горшка деревянной чашей, отпила сама и протянула гостям – пейте!

Приятели переглянулись, и Баурджин покачал головой – наверное, этот напиток и можно было бы выпить, но… не стоило рисковать.

По обычаю кочевых племен, приняв чашу двумя руками, нойон поставил ее на пол перед собою и, встав, поклонился девушкам.

Та, что подала чашу, засмеялась, что-то заговорила настойчиво – видать, предлагала не стесняться и пить.

– Нет, девушки, – резко возразил Баурджин. – У нас принято пить по-другому, особенно – в компании женщин.

Он обвел девушек руками, затем, показав на чашу, затряс головой, воздев глаза к небу. Затем принялся рисовать в воздухе какие-то узоры… луну и звезды – то и дело показывая на чашу. Еще и приговаривал:

– Нам нельзя пить с женщинами до захода солнца. Вот когда стемнеет, тогда другое дело…

Неизвестно, то ли молодой князь объяснял уж очень доходчиво, то ли кто-то из дев немного понимал речь гостей, но до всех дошло, что хотел сказать нойон. Перекинувшись несколькими фразами, девушки заулыбались и больше не стали предлагать напиток. По крайней мере, пока. Но и сами не пили, а затянули песню. Одна из девчонок отворила дверь, выглянула и, обернувшись, кивнула на улицу и на чашу, мол – скоро стемнеет, и уж тогда…

– Там, у сарая – жерди, – улучив момент, шепнул Баурджин. – Перебросим их с крыши сарая на тын. Должно хватить. Теперь, вот… У нас, кажется, еще осталось брага. Я отвлеку девок, а ты быстро перелей ее в чашу. А ну-ка, девушки, дайте сюда бубен!

Поднявшись на ноги, Баурджин властно протянул руку. Сидевшая с бубном пухлогрудая дева догадалась – а может, и поняла – и молча протянула бубен нойону. Тот вышел на середину избы, улыбнулся, приковывая к себе любопытные взгляды, стукнул пару раз в бубен, и запел старую революционную песню «Смело, товарищи, в ногу!». Запел по-русски – сейчас было все равно, лишь бы мелодично. Допев, крикнул:

– Делай раз!

И встав на руки, прошелся вниз головой. Девчонки восторженно взвизгнули. Хорошие девчонки, красивые. Жаль, что они людоедки. Эх, в другое бы время…

Приняв обычную позу, Баурджин снова запел, на этот раз плясовую, камаринскую. Запел, забил в бубен, да ка-ак пошел в присядку… Давно так не плясал! Последний раз…ммм… года три назад, на свадьбе младшей дочери Боорчу.

Девки тоже не остались сидеть, пустились в пляс с такой веселостью и смехом, что у Баурджина на миг закралось сомнение – а правильно ли он рассуждал? Не перестраховался ли? Может, никакое они не людоедки, а все догадки на этот счет – несусветная глупость?

Подумав так, Баурджин упрямо сжал губы. Пусть так. Пусть даже глупость. В конце концов, не поздно будет и переиграть. Вот, если не уснут девки, то… То можно будет и выпить, и с девками помиловаться, и посмеяться потом над собственными страхами. Если не уснут…

– Эх, девушки! Пью за ваше здоровье! – Баурджин единым махом опростал половину чаши, а затем протянул ее Гамильдэ-Ичену.

Допив остальное, тот вытер рукавом губы, зачерпнул из кувшина, протянул девам. Те – все по очереди – приложились. А затем Баурджин устроил игру в жмурки. Объяснять долго не пришлось – просто снял пояс, завязал напарнику глаза, раскрутил – лови мол… Девчонки с визгом рассыпались по углам, а уж Гамильдэ старался, поймал какую-то, схватил в охапку… В общем, пошло веселье.

По ходу игры Баурджин ловко менял правила – завязал глаза сразу обоим, и себе и приятелю, затем – всем девушкам, уж, ничего не попишешь, пришлось разорвать длинный пояс Гамильдэ-Ичена, да и своим пожертвовать, конечно, не тем, что с секретными сведениями – тот молодой князь, ясное дело, берег пуще зеницы ока.

Прока раззадоренные веселой игрой девки со смехом бегали по избе, Гамильдэ-Ичен снова наполнил чашу брагой. Дождавшись, когда поймали нойона, демонстративно, на глаза у всех отпил, протянул Баурджину. Взяв обратно, черпнул из горшка. Теперь выпили девушки. Уснут или нет?

Пока вроде не собирались…

Игра продолжилась. Одна из девчонок – ловкая, тонконогая, с большими сияющими глазами и остренькой грудью – словив Гамильдэ-Ичена, прижала его к стене, с жаром целуя в губы. В другое время Баурджин, наверное, позавидовал, но тут не успел… оказавшись в объятиях грудастой красавицы с тонким станом и пухлыми горячими губами. Ах, как она целовалась… А оставшиеся девушки принялись споро раздевать обоих гостей. Вот полетел на пол «конспиративный» пояс нойона, вот – левый гутал… правый… дээл… Сбросив набедренную повязку, обнаженная красавица с силой прижалась к степному князю. Твердые горячие соски ее царапали грудь так, что Баурджин не стал противиться дальнейшему течению событий…

Они упали на широкую, покрытую плетеной циновкой лавку… Жестковатое ложе, но князь не ощущал жесткости, лаская навалившееся сверху податливое девичье тело… Девушка застонала, откинулась…

Ее сменила вторая… Затем третья…

Баурджин даже несколько утомился, чувствовал, что устал… Приподнявшись на ложе, оглянулся – где Гамильдэ-Ичен?

И вздрогнул.

Все девушки спали!

Все до единой!

И когда только успели заснуть, ведь только что…

– Ты был прав, нойон. – Гамильдэ-Ичен быстро затянул пояс. – Бежим! Да поможет нам Христородица!

Улица находилась во власти ночи, казавшейся еще темнее из-за высоких кедров и лиственниц, разросшихся по краям поселка, почти сразу же за частоколом. Осторожно, словно бесплотные тени, беглецы проскользнул к сараю, перебросили на тын жерди. Баурджин молился, чтоб не сломались. Не сломались! Лишь слегка скрипнули.

Вот и частокол… Прыжок вниз, в темноту! Мягкое приземление… И вперед! Вот только – куда?

– Там – ворота, – махнул рукой Баурджин. – А от них я немного знаю дорогу.

Гамильдэ-Ичен хохотнул:

– Я тоже немножко запомнил.

Они пошли в темноте вдоль частокола. Странно, но не слышно было лая собак. Может, их просто в поселке и не было?

– Точно, не было, – кивнул Гамильдэ. – Я ни одной не заметил.

– Тем лучше для нас. Осторожней!

Предупреждение пропало втуне – юноша уже успел провалиться в какую-то глубокую яму. Наклонившись, нойон протянул руку:

– Надеюсь, ничего не сломал?

– Не сломал, – голос Гамильдэ-Ичена прозвучал глухо, словно из подземелья. – Тут дело хуже…

– Что может быть хуже?

– Смотри…

Выбравшись на поверхность, юноша протянул князю прихваченный из ямы предмет – круглый человеческий череп, белевший в мертвом свете луны, словно натертый светящимся радиоактивным составом.