Путеводная звезда - Коллектив авторов

Надо выручать боевого друга!

Будущий пират съедает половинку «Киндера». Затем хватает бластер, словно дубину, но тут полосатая тень струится к его ногам. Тигра возвращается неслышно ― как умеют лишь кошки. Она взъерошена, расцарапанный нос кровит, но удлиненные боевой раскраской глаза горят победой.

– Тигруля! ― Костик сгребает кошку в охапку. ― Ты снова его прогнала! Ты ― настоящая тигра!

Кошка жмурится, позволяя себя тискать. Да, она тигра. И еще какая!

– Я хотел бежать на помощь, ― признается Костик. ― Думал, тебя крысоиды сцапали! Ты до жути сильная, знаю-знаю! ― добавляет он, чтобы не обидеть кошку. ― Но если крысоиды навалятся стаей ― тогда каюк!

Тигра зевает, показывая бледно-розовое нёбо.

– Не бойся, ― успокаивает Костик. ― Если попадешься крысоидам, я тебя не брошу. Правда-правда! Как иначе? Сам погибай, а друга выручай!

Потершись щекой о нос Тигры, мальчик бежит на кухню. Громко топает, предупреждая о приходе. И все равно застает звенящую тишину и спешно выключенный телик. Ну вот, опять двадцать пять!

Как всегда, Костик назло маме берет разрисованное подсолнухами блюдце из праздничного сервиза. Сопя от усердия, наливает кошке сливок.

Мама порывается что-то сказать, но отмахивается, словно от себя, а не от сына. Украдкой промокнув глаза, она открывает ему дверь на улицу.

А там звезды по-прежнему дразнятся, подмигивают, играют в салочки.

Одна, две, четыре… шесть… ой! Падает! Нужно загадать желание! Что бы такое придумать… Ну, стать пиратом, не вопрос! И чтобы верная тигра ныряла за ним хоть в огонь, хоть в черную дыру!.. А еще… еще…

Громовой рык вновь раскалывает небо. Теперь он ближе и до жути напоминает фильмы «про войнушку».

Костик замирает.

– Ма-а-а! ― шепчет он, и кошка, прекратив умываться, поднимает голову ― за миг до упавшего блюдца и пронзившего ночь детского крика. ― Ма! Па! Смотрите! Ну смотрите же! Звездочки посыпались!..

…На пятый день Тигре приснились сливки.

Вернее, их запах. Он так пропитал сон, что Тигра заволновалась, ища и не находя блюдце. Ведь они неразлучны ― жирные сливки и крупные желтые цветы.

Даже во сне голод был так силен, что Тигре примерещилось: блюдце полной луной светит сквозь круговерть угольев и пепла. Сливки нависают над краем ― вот-вот перельются…

Тигра принюхалась. Чихнула.

До блюдца было всего ничего. Два или три не прыжка ― шажочка.

Но стоило потянуться к лакомству, как оно растаяло в жарком мареве. А сладкий аромат вновь защекотал ноздри.

Потом на крыльце объявился Крысоид.

Так же, как и блюдце ― из ниоткуда.

Давний противник был обожжен и потрепан. На торчащих мослах ― ошметки кожи. Глазницы зияли провалами, а вместо хвоста трепыхался гниющий лоскут.

Привлеченный запахом, Крысоид повел безглазой мордой. Пискнув, закосолапил к блюдцу и едва в него не упал. Чудом удержался на краю и принялся лакать.

Тигра смотрела, как быстро-быстро мелькает розовый язычок. Как белые капли текут по усам, словно бусинки по ниточкам.

Смотрела и готовилась к прыжку.

У всякой Тигры должен быть враг. Который всегда держит нос по ветру. Который наполняет жизнь смыслом, а дни ― радостью побед. Из Крысоида вышел хороший враг ― умный, сильный и безжалостный. Неудивительно, что он тоже явился за сливками.

Ее, Тигры, сливками!

Налитыми в ее, Тигры, блюдце!!

Стоящее на ее, Тигры, крыльце!!!

Взвыв, полосатая хищница бросилась на вора ― как всегда, не раздумывая. Но зубы и когти встретили пустоту. А хитрая тварь исчезла вместе с блюдцем.

Тигра заметалась в сером мороке, надсаживаясь от беззвучного мява.

Крысоид снова вышел из тени… или тень вновь создала его.

«Пушистик голоден? ― Крысоид слизнул с шерсти белые потеки. ― А у меня тут сливки. Холодные и жирные. Их можно лакать вечно!»

Пушистик?!

Тигра прижала уши и зашипела.

«Ну, не злись! Ты не можешь без блюдца? Ох, жизнь с двуногими меняет даже лучших из нас… Ладно. Я отдам его. Но что ты дашь взамен, пушистик?..»

Тигра снова прыгнула. Уж теперь серой твари не уйти…

М-мяу! Непостижимо! Вместо Крысоида когти вонзились в сгоревшую половицу. А сам Крысоид глумливо запищал откуда-то сбоку. Будто гнев противницы добавил ему сил.

«Не суетись! ―В пустых глазницах заклубилась тьма. ― Я много не возьму, мой пушистик. Одного глаза достаточно!»

Обезумев от голода и ярости, Тигра бросилась на врага…

Просыпаясь, кошка всякий раз наново переживала тот миг, когда над городом вспенился облачный гриб. Когда одну за другой она потеряла свои жизни и сама потерялась среди огня и пепла.

А когда она вновь нашлась, сложилась из кусочков, сшитых болью по-живому… То увидела, что привычные вещи исчезли. И Большие, без которых кошачий мир был невозможен, как сливки без цветастого блюдца, исчезли тоже.

Осталось серое, пышущее жаром, ничто.

Умей кошка рассуждать, она поняла бы, что Больших ждать не стоит. Ведь костры, в которые стаскивали мертвецов, полыхали день и ночь.

Но кошка верила, что ее Большие живы и здоровы. Они не могли погибнуть или стать дровами. Ни добрая Большая, всегда держащая наготове лакомства. Ни грубоватый Большой, на шерстяной груди которого так сладко дремалось. И конечно, ни их детеныш, называвший ее бойцовой тигрой…

Должно быть, ее Большие потерялись. Немудрено ― в пепле кончика хвоста не видно! Но они найдутся. Обязательно! Потому даже хорошо, что перебитая спина не дает кошке уйти с крыльца. Большим не придется долго искать свою Тигру…

Вот только запах жареного мяса доводил до исступления. И кошка орала от невозможности утолить голод.

На этот раз выбираться из сна было еще мучительней. Привычную боль освежили новые раны. А на месте левого глаза пульсировала дыра.

Кошка вспомнила, что во сне дралась с крысом. Победила, как всегда. Она не могла потерять глаз! Не могла, ведь… ведь сны никогда не забирают. Они всегда дают ― силы, радость, надежду…

Но если мир изменился, разве сны будут прежними?

Сны снами, но что-то произошло на тлеющем крыльце, которое стало последним приютом. Что?..

Терзавший много дней голод притупился, но не ушел. Обоняние запредельно обострилось, и на миг кошка забыла даже о боли.

Продолжением сна рядом маячило блюдце. Не какое-то там, а ее собственное! Словно, бредя едой, кошка вымечтала его… или выменяла на глаз. Такие себе новые правила: крыс ей ― осколок прошлого, а она ему ― кусочек себя.

Но в блюдце не было ни мяса в желе, ни сухариков.

И уж тем более, свежих сливок.

Блюдце лежало разбитое.

…Голод свернулся внутри Тигры пружинкой, ожидая случая распрямиться и пронзить навылет.

Но даже во сне