Цветы всегда молчат - Яся Белая

Сейчас она пролистывала пепельно-розовые страницы, окаймленные амурчиками и корзинками фиалок, и рассеянно улыбалась, наткнувшись на какой-нибудь пламенный, но совершенно нелепый сонет. Все слова Ричарда, сказанные ей вчера, были во сто крат поэтичнее. Они заставили ее сердце колотиться так, как никогда не заставляли эти дежурные стихи. Джози взяла карандаш, которым Ричард, наверное, делал какие-то пометки в газете, и постучала им по странице, вверху которой голубки растягивали ленточку, а вокруг них сыпались цветы. Ей хотелось что-то изобразить, как-то выплеснуть то, что сейчас переполняло душу. Но сочинительство поэтических произведений давалось ей плохо, а рисовала она и того хуже.

Углубленная в свои мысли, она даже не заметила, как подошел Джоэл. Более того, она упустила тот момент, когда он уселся рядом. И лишь когда его рука нагло легла ей на коленку, она вздрогнула и бросила на него гневный взгляд. Прикосновения кого-то, кроме мужа, были отвратительны ей. Брезгливо поморщившись, она откинула его руку и, сведя бровки к переносице, возмутилась:

– Что за бестактная фамильярность! Впредь, если пожелаете флиртовать, будьте галантнее!

– Значит, в целом вы не против флирта? – самодовольно ухмыльнулся он, вытягивая свои длинные ноги и пытаясь достать ее ножку. Джози вся подобралась и отодвинулась сколько могла дальше.

– И с чего бы вы начали меня обхаживать, если исключить руки и ноги? – проговорила она, держа спину очень прямо.

Джоэл пытался раздеть ее взглядом и зримо возбуждался от этого занятия. А вот Джози в этом плане он был совершенно неинтересен. Более того, утром он наверняка ходил проведать лошадей, и теперь от него неприятно разило конюшней, а она привыкла, что ее чистюля Ричард всегда пах розовым мылом и дорогим одеколоном.

– А что бы предложили вы? – мурлыкнул он сытым котом.

– Что ж, – она призадумалась, по извечной своей привычке приложив пальчик к губам. Джоэл смотрел на нее так, будто готов был съесть. – Вы могли бы нарисовать мне что-нибудь в альбом?

– Нарисовать? – удивился он. – И что бы вы желали?

– Розу ветров! – не задумываясь, выпалила она.

Джоэл подавился словами, что собирался произнести. Нелепо замахал руками, но кое-как все-таки обрел способность говорить:

– Я представления не имею, что у ветров за розы! – недовольно буркнул он, явно уязвленный мелькнувшей в ее взгляде насмешкой. – Думаю, нет, уверен – вы шутите!

Она пренебрежительно фыркнула.

– Ну… тогда… расскажите мне о звездах в Южном полушарии!

– Да что с вами?! – вскричал Джоэл, вскакивая. – Разве я похож на астронома?!

– Ах, милорд, – Джози картинно воздела свои изящные ручки, – что же вы к даме без звезд и без роз! Право же, я разочарована!

А тут еще Джози глянула куда-то сквозь него, просияв, бросила альбом в кресло, подхватила юбки и пробежала куда-то.

Оглянувшись, Макалистер заметил Торндайка, который в одной руке держал чашку кофе на блюдце, а другой тут же обнял и привлек к себе подбежавшую жену. Причем весь вид его говорил: «Не приближайся! Не трогай! Не смей!»

Макалистер, пронаблюдав эту картину, махнул рукой и ушел.

Джози взяла чашечку, отхлебнула чуть-чуть, потом вынула из рук Ричарда и блюдце, поставила все это на комод неподалеку и обняла мужа, положив ему голову на грудь. Ричард замер, и она услышала, как прерывисто стучит его сердце.

Она подняла личико и, поймав его взгляд, сказала жалобно:

– Не оставляйте меня, Ричард.

– Не волнуйтесь, ангел мой, пока что я все время буду с вами. Еще и надоесть успею! – Он улыбнулся, хотя слезы, блестевшие в ее глазах, явно обеспокоили его.

Она мотнула головой.

– Нет, никаких «пока»! Поклянитесь, что будете со мной всегда!

Он обреченно вздохнул и крепко прижал ее к себе, промолвив горестно и безнадежно:

– Джози, любовь моя, единственное, что я могу обещать, – быть с вами, пока смерть не разлучит нас.

– Не разлучит! – упрямо топнула ножкой она. – Мы умрем в один день!

Ричард задыхался от той бури эмоций, что бушевала сейчас в душе: благодарность, нежность, счастье, отчаяние, безысходность, презрение к собственной слабости и страх за любимую. То была худшая из пыток, что ему довелось выносить. Он едва сдерживался, чтобы не рухнуть со стоном на пол и не начать кататься, воя и выдирая волосы.

– Ричард, перестаньте! – нежно, но требовательно сказала она, прикладывая ладошку к его сумасшедше колотящемуся сердцу. – Просто поймите, что я не позволю вам умереть без меня, и успокойтесь!

– Я не заслуживаю такого, Джози, – чуть дрогнувшим голосом ответил он.

– А это уже мне решать! – бескомпромиссно заявила она. – И еще я, как только проснулась, хочу, чтобы вы меня покружили!

И он выполнил это с удовольствием. Ей наконец-то удалось взъерошить ему волосы, стащить очки и поцеловать в бездонную синеву глаз.

– Я отлучусь ненадолго, – сказал он потом.

– Я буду ждать, – ответила она.

В лаборатории, как всегда, царил полумрак. По стенам метались тени от очага, разыгрывая лишь им известную пьесу – пугающую и грустную. Колдер стоял, опершись о свой рабочий стол, сложа руки в замок, и разглядывал своего собрата по ордену, склонившегося сейчас над старинной картой.

– Где ты взял эти сокровища? – спросил он наконец.

Ричард оторвался от карт, снял очки и устало потер глаза.

– У Ленуа. Он сказал, что ему какой-то чудак за пенни отдал.

Колдер хмыкнул.

– Ну да, знаем мы этого прохвоста Ленуа и его чудаков. Так я и поверил, чтобы Созерцатель, да еще и такого уровня посвящения, делал что-то просто так. Вмешиваться он не имеет права, но намекнуть-то может.

– Да, закрадывалась мне такая мысль, и не раз, – согласился Ричард, – а посему, старина, дай-ка мне свое чудесное Зелье Выявления.

Колдер подошел к одному из стеллажей, порылся среди склянок с подозрительного вида содержимым и протянул Ричарду одну, в которой булькала болотного оттенка жижа.

Ричард взглянул на наклейку с надписью: там вились и переплетались непонятные на первый взгляд закорючки. Его глаза расширились от удивления. Он даже с особым тщанием протер очки. И, лишь водрузив их обратно, ошарашенно произнес:

– Марийский?! А чем тебя не устраивает старая добрая латынь? Или древнегреческий? Или арамейский, на худой конец?

Колдер пожал плечами.

– Ну, наверное, тем, что они доступны многим магам, а марийский – единицам! Психам, вроде тебя и меня! А условия активации тебе известны – это ведь Зелье Выявления Истины.

– Никогда не понимал этого желания зашифровывать, – проговорил Ричард будто сам себе, взбалтывая содержимое бутыли. – Ведь способность слышать и понимать все языки мира есть у любого Садовника.