Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

— Брендон тоже этим занимается?

— Нет, он психолог. И очень неплохой, между прочим.

— Вы живёте вместе?

— Да, — ответила она и тут же поспешила добавить: — Как брат и сестра.

— Не сомневаюсь, — заверил я. — Пенелопа рассказывала о тех дурацких сплетнях касательно вас. Вы покинули Царство Света из-за них? Или потому что у Брендона не сложились отношения с Амадисом?

Бренда помрачнела и взяла сигарету. Я хотел было заметить, что это противоречит её словам о здоровом образе жизни, но передумал. Закурив, она спросила:

— А что рассказала Пенелопа?

— Почти ничего. Я знаю только то, что о вас начали распространять слухи, Амадис способствовал этому, и в конце концов вы ушли из Дома.

— Так оно и было, — подтвердила Бренда. — Но началось всё гораздо раньше, пожалуй, ещё до нашего рождения. Ты же знаешь, что отец был не в восторге от Амадиса?

— Знаю, — кивнул я. — Он считал, что Амадис слишком долго засиделся в наследниках престола, чтобы стать хорошим королём. Однажды в припадке откровенности отец пожаловался мне, что сам испортил Амадиса, внушив ему сильный комплекс неполноценности, подавив в нём свободную инициативу и самостоятельность. Дескать, Амадис настолько привык быть на побегушках и играть вторые роли, что вряд ли из него получится стоящий монарх. — Я пытливо посмотрел на Бренду. — Так что, отец оказался прав?

— На все сто, — безапелляционно заявила она. — Опасения отца полностью подтвердились, причём в самом худшем их варианте. Амадис очень дурной король.

Я развёл руки, одновременно пожимая плечами в жесте слепой покорности судьбе.

— Увы, ничего не попишешь. Следующим за Амадисом шёл Александр — а он был бы ещё более дурным королём.

— Александра давно сбросили со счетов, — возразила Бренда. — Да и он сам не желает иметь ничего общего с нашим Домом. Следующим был ты — но ты чересчур увлёкся Сумерками и стал настоящим Сумеречным, что совсем не нравилось детям Света. Ты открыто исповедовал Мировое Равновесие… а не тайком, как мы с Брендоном. В общем, ты не оправдал папиных надежд, и он вычеркнул тебя из списка претендентов на трон и решил сделать своим наследником Брендона. Он принял это решение ещё до того, как ты ушёл в бесконечность.

— В самом деле? Странно. А я ничего не знал.

— В то время об этом знала только мама. — Бренда несколько секунд помолчала, значительно глядя на меня. — Она упорно настаивала на твоей кандидатуре, и из-за её бескомпромиссной позиции отец долго не решался объявить Брендона наследником престола.

— Даже после моего исчезновения?

— Даже после этого. Мама любила тебя больше, чем всех нас вместе взятых, она принимала в штыки любые разговоры о том, что ты, возможно, погиб… И сердце её не обмануло. — Сестра тихо вздохнула. — Хотя в конечном итоге тебя официально признали умершим. Шестнадцать лет назад в Пантеоне был установлен пустой саркофаг с твоим именем, состоялась траурная церемония, а отец произнёс надгробную речь, в которой прямо заявил, что видел тебя своим преемником.

— Ловкий ход! — вырвалось у меня. — Таким образом, он дал всем понять, что Амадис давно вне игры.

— Вот именно. После твоих символических похорон только об этом и говорили. И когда отец, выдержав двухнедельную паузу, издал указ о назначении Брендона наследником престола… гм, с формулировкой: «в связи с констатацией факта гибели сына нашего Артура» — это уже ни для кого не явилось неожиданностью.

— Раз так, то почему Брендон не стал королём?

Ясный взгляд Бренды потемнел.

— Потому что Амадис оказался ещё большим подлецом и негодяем, чем можно было подумать, — гневно ответила она. — Отец рассчитывал лет через двадцать пять — тридцать возвести Брендона на престол, передать все бразды правления в его руки, а самому уйти в тень и спокойно умереть. После завершения Рагнарёка он чувствовал усталость от жизни и понимал, что долго не протянет.

— Это все понимали, — заметил я.

— В том числе и Амадис, а также его мерзкие дружки и любовницы. При известии о назначении Брендона наследником они совсем озверели и сразу же начали бешеную кампанию по его дискредитации. Они активно распускали порочащие его слухи, ему приписывались все смертные грехи, в частности, что якобы он спит со мной. Это была их козырная карта. — Бренда негодующе фыркнула. — И представь себе, многие поверили! Или же сделали вид, что поверили.

— А отец?

— Он хорошо знал нас обоих и понимал, что мы на это не способны. Зато другие наши родственники… Ох, уж эти родственники!

— То есть, семейный совет отказался утвердить назначение?

— Категорически. Эти олухи строили из себя больших моралистов. Впоследствии они горько пожалели об этом — но было уже поздно.

— А отец не пробовал надавить на них?

— Пробовал, но всё безрезультатно. Он давил, сколько было сил… а сил у него оставалось совсем мало. Может быть, тебя удивит это, но ты очень много для него значил, по-своему он даже любил тебя, хотя говорят, что ему было чуждо такое чувство, как отцовская любовь. После твоего исчезновения отец впал в глубокую депрессию, всё чаще стал замыкаться в себе, поговаривали даже, что он тайком смотрел телевизор. Представляешь!

Я зябко поёжился. В моей памяти ещё были свежи детские сказки-страшилки о людях, которые, днями просиживая у «дьявольского ящика», постепенно деградировали и превращались в растения. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы иногда посмотреть хороший фильм или узнать свежие новости из мира, который тебя интересует; в принципе, это так же невинно, как прочитать книгу или газету. Но если копнуть глубже, то подавляющее большинство телепередач призваны скрасить серые, однообразные будни простых людей, утомлённых повседневными хлопотами и борьбой за существование, дать выход их неутолённой жажде новизны, позволить им хоть на время сбросить с себя оковы обыденности. А мы, безсмертные колдуны и ведьмы, не нуждались в таком суррогате полнокровной жизни. К нашим услугам было неисчислимое множество самых разнообразных миров, мы могли воочию увидеть всё, что душе угодно — будь то финальный матч Кубка мира по футболу, вооружённое ограбление банка или взрыв сверхновой звезды, — и нам ни к чему предаваться грёзам о несбыточном перед голубыми экранами. Когда же колдун начинает смотреть телевизор — смотреть по-настоящему, увлечённо, самозабвенно, упоённо, — то это верный признак того, что им овладела апатия, безразличие ко всему на свете, что он потерял вкус к жизни и готовится умереть…

— Так вот, — продолжала Бренда. — Видя, как чахнет отец, Амадис принялся добивать его без жалости и милосердия. Сторонники нашего сводного братца начали клеветать на маму, обвиняя её в супружеской измене. Не забывали и про Пенелопу — всем было известно, какую боль причиняет отцу любое напоминание о твоём прегрешении с Дианой. Как-то Амадис даже собирался привести твою дочь в Солнечный Град — якобы для того, чтобы представить королевскую внучку ко двору. К счастью, мы с Брендоном вовремя прознали о его планах и предупредили деда Януса. Он лично встретил Амадиса в Сумерках Дианы и приказал ему больше не приближаться к Пенелопе. Амадис здорово струхнул.