Ворожея - Катя Зазовка

— Пришел в себя? — кто-то больно лупил по щекам.

— Убери руки, — пригрозил сын старосты.

— Череда, принимай гостей! — рявкнул пьянчуга. Вот уж кто наслаждался происходящим. — Лезь давай! — Еще и тесак Алеся заграбастал. Услада топталась подле. Ее решительность, видать, несколько поубавилась. Она избегала глядеть на брата.

— Только попробуй нож потерять, — отчеканил Алесь. — Я тебе все зубы пересчитаю. Руки развяжите!

— И так слезешь! — хорохорился Хижа. — Иль на веревке спустим!

Сын старосты вздохнул и полез в темницу. Как же теперь Милава?

— Здорово, сын, — хмуро проговорил батька.

— Как же мы про нее запамятовали? — посетовал Алесь, указав подбородком вверх.

Череда пожал плечами и задрал голову. На них сквозь опущенную клеть глядела Услада.

— Выпусти нас отсюда! — крикнула староста.

Та грустно помотала головой:

— Вы меня еще благодарить станете!

Снаружи еще доносились обрывки разговоров, но разобрать, о чем именно толкуют селяне, никак не удавалось. Тем паче надсмотрщик, то и дело с нагловатой ухмылкой поглядывая на невольников, бросал им замечания да мерзковато шутил. Череда развязал сыну руки. Алесь принялся растирать запястья и на всякий случай спросил шепотом:

— Как выбираться-то станем? Нам ведь и подмоги особливо ждать не от кого.

— Среди селян я не приметил близнецов. Ежели они в добром здравии, то скоро сюда явятся. Поди, не дураки. Еще, мыслю, Домна могла б прийти. Но что она сможет поделать супротив мужика, даже такого дохляка, как Хижа? Щекарь, но он нынче Цветом занят. Лютовер, так тот наверняка в лес ушел. Впрочем, после того, как меня Яромила выходила, не уверен, что он спасать меня ринется. — Череда потер раненую руку. — Милава…

— Надеюсь, что Милава сюда не сунется — не то ждет ее беда, — Алесь вздохнул и опустился на землю подле батьки.

— Слушай, а ведь тут и соломы не было. И как тут Милава сидела? Хорошо, Вит…

— Что Вит? — горячо оборвал батьку молодец. Его очи претворились в узкие щелочки, а губы сжались.

— Ничего. Он супротив моей воли к ней сюда лазил, потчевал, да вот сена принес.

Алесь промолчал, стараясь не выдавать себя. Череда лишь усмехнулся в усы да сощурился, склонив голову набок:

— Добро хоть, Услада нашей беседы не слышит.

Алесь угукнул, до конца не понимая, что конкретно имел в виду батька, а затем предположил, потерев изрядно обросший подбородок:

— Может, Вит придет? Мыслю, болезнь его уже совсем отступила.

Староста снова усмехнулся и с пущим интересом поглядел на сына.

— Эй, Череда, мы сейчас слезем! — донесшийся сверху глас прервал размышления. Как и ожидал староста — близнецы оказались тут как тут.

— Никуда вы не полезете! — гаркнул Хижа. — Не велено!

— Кем это не велено? — возмутились близнецы.

— Мной!

— И давно ты у нас на селе главный?

— Я не на с-селе, — стал заикаться Хижа. — Я за яму и невольников отвечаю. И не пред кем-нибудь, а пред честным народом!

— Ты особливо не распаляйся, — охладили петушиный пыл близнецы. — На вот тебе подарочек — да не мешай. Мы только словечком обмолвимся и сразу назад. Никто и не приметит ничего. И нам добре, и тебе радость.

— Я что это вам, пьяница какой-нибудь?! — закричал страж. — Вы за кого меня принимаете? Я на посту ни капли!

— Дык на посту и не надобно. После расслабишься, — хихикнули братья.

— Нет!

— Ну, как себе ведаешь. А клюквинка-то у нас добрая, — точно промеж собой стали толковать кожевенники.

Никак уразумел пьянчуга, что никто его уговаривать не собирается, а заветная клюквинка уплывает прямо из-под носа, точно кораблик из бересты по звонкому ручью.

— Ладно! Давайте сюда. Я согласен.

— Вот и добре, — улыбнулись мужики и, сунув бутыль охранителю, живо принялись оттягивать клеть. Но только собрались лезть, как тот опомнился. С трудом оторвавшись от сладостного созерцания желанного напитка и поглаживания темной бутыли, он посуровел:

— Полезет только один.

— Но…

— Только один, я сказал!

— Ладно, — согласились близнецы.

Череда облегченно выдохнул и прошептал:

— Так оно и верней будет, а то мало ли чего взбредет Хиже в голову, еще учудит и всех тут запрет.

Один из братьев спустил лестницу и сполз по ней на дно ямы.

— Ну как вы тут, опоенные зельем? — кожевенник улыбался во все свои тридцать два зуба. А зубы-то у него были на редкость красивые. Ровные, белые.

— Ладно тебе подтрунивать, — притворно помахал кулаком староста. — Это ты еще не знаешь, где я эту ночь провел, — Череда многозначительно поглядел на приятеля.

— Эка невидаль, поди, у постояличихи ошивался.

— Не-а, — мотнул головой староста.

— Не час нынче, — оборвал пустое хвастовство Алесь. — Кстати, а что у тебя с рукой, все спросить забываю.

— После, все после, — спохватился Череда, точно вспомнив, где находится. — Нам бы выбраться отсель, да поскорее.

— Скоро этот пустомеля напьется, тогда и дорога откроется. Мы можем, конечно, и теперича его по башке стукнуть.

— Нет, — воспрепятствовал староста. — Башка у него, хоть и дурная, а так пропита, что и доброго кулака не выдержит. Еще не хватало. Да и мало ли вас кто видел? Не надобно, чтоб люд проведал, что вы с нами заодно. Пущай напивается. Он и часу не выдержит, как к бутылю приложится.

— А клюквинка и правда знатная — до вечера его не пробудимся, — улыбнулся кожевенник.

— Послушай, покуда мы тут томимся, надобно кое-что сделать.

Староста рассказал мужику про Восту да Кукобу. Велел девицу захоронить, а после собрать люд и ведьмарку как подобает в землю с колом в сердце отправить. Кожевенник ажно побелел, когда узнал про Кукобу, и облегченно пролепетал, мол, добре, что ни он, ни брат ночью к двери так и не подошли — лень взяла, а то нынче некому было бы спасать старосту да его сына.

— Ну, а улучите момент — отправьте к нам Вита. Пущай вызволяет.

Близнец кивнул и полез наверх.

* * *

Перво-наперво кожевенники порешили захоронить Восту. Подошли к хате мельника и постучали в дверь. Один из братьев указал на свежую щербину. Такая могла получиться только от знатного удара. Мужики переглянулись, насторожились — что, ежели с Витом какая беда случилась? Молодец он, конечно, крепкий, но и крепче бывают. Мало ль, какой бродячий лиходей решил чужим богатством разжиться? Особливо они взволновались, когда на их настойчивый стук из недр избы не донеслось даже скрипа половиц. Стало быть, иль ушел куда, иль беда случилась.