Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

— Я столько про вас слышала, что его образ наложился на вашулегенду, — попыталась объяснить она.

— Понимаю, — вздохнул Дронго, — вы не могли даже представитьсебе, что кто-то воспользуется моим именем. В хорошем детективе можноподозревать всех, кроме самого сыщика. Откуда вам было знать, что выдающий себяза Дронго Петр Дудник на самом деле таковым не является.

— Я обязана была все понять, — возразила она, — он несколькораз грубо ошибался. И я не придавала этому никакого значения. Только позже, ужеанализируя его ошибки, я поняла, что обязана была обратить на них внимание. Неожиданноепоявление фотографа, из-за которого его пригласили на вечер к сеньору Карраско.Все было подстроено, и этого фотографа я больше не видела. Мне уже тогда нужнобыло все понять. Затем его небольшие ошибки, которые настоящий Дронго не могдопустить. Говоря о работе Интерпола, он упомянул Париж, тогда как любойчеловек, сотрудничавший с Интерполом, знает, что его штаб-квартира находится вЛионе. Когда мы вспоминали о вашем поединке с Миурой, я ошиблась, сказав, чтовы дрались с ним в Вашингтоне. Я помнила, как вы спасали трех президентов, имашинально назвала Вашингтон. Но ведь на самом деле вы встречались с ним вНью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН. Настоящий Дронго обязан был меняпоправить. И наконец, комиссар, который невольно подсказывал мне решениевопроса. Он гневно обещал найти убийцу, даже если тот превратится в женщину илив… ПТИЦУ. Я должна была вспомнить, что Дронго — это имя гордой птицы, котораяумеет имитировать разные голоса и ничего не боится. Но я не обращала вниманияна такие мелочи. Я подозревала всех, кроме Дронго. На меня давила вашалегендарная слава.

— Какая слава? — горько усмехнулся Дронго. — Меня даже незнают в лицо. Убийцу и грабителя Дудника могли принять за настоящего Дронго.Обидно и глупо. Похоже, моя известность начинает действовать мне во вред.

— Нет, — горячо возразила она, — не нужно так говорить. Людиначнут терять веру, если вы станете циником. Вам это не подходит. Вы должныоставаться последним романтиком индустриального века. Последним человеком,рассчитывающим свои комбинации не на компьютере, а в голове. Вы как символнадежды. Не отнимайте ее у людей.

— Я не уверен, что людям нужен Дронго, — грустно призналсяон. — Может, мое время закончилось? И мне пора бросить поиски гармонии, котораяв общем-то невозможна. И наконец признать победу Зла над Добром в их вечнойборьбе. Вы знаете, что за долгие годы моих расследований я пришел кпарадоксальному выводу. Добро никогда не может быть сильнее Зла. Добро не умеетмаскироваться, приспосабливаться, лгать, предавать. И кажется, что Добропроигрывает уже тысячу лет. Но на самом деле идеи Добра все равно побеждают.Зло никогда не сможет победить. Оно самопожирающая себя субстанция. Зло должноделиться, враждовать друг с другом, снова делиться и снова враждовать. Онопожирает себя изнутри и поэтому изначально обречено на вечное поражение.

— Интересная теория, — улыбнулась его словам Ирина. И тут жеее лицо снова омрачилось, — наверное, я плохой сотрудник Интерпола. Ведь яобязана была вычислить убийцу, но не смогла ничего сделать.

— Вас ввел в заблуждение его рост, — сочувственно сказалДронго. — Вы ведь точно знали, что рост у него метр семьдесят восемь и он неможет его изменить. Но он так же точно знал, что с таким ростом ему не стоитрисковать. Ведь отпечатки пальцев не меняются всю жизнь, даже если попытатьсясжечь их кислотой.

— Он изменил рост, — выдохнула Петкова, — как я могла обэтом не подумать.

— Дудник знал, как именно его будут искать. Поэтому онизменил внешность, нарастил себе кости, став выше на восемь сантиметров, испокойно появился здесь, выдавая себя за Дронго, хотя я немного выше его.Правда, всего на один сантиметр. У меня рост метр восемьдесят семь, а у негопосле того, как он «подрос», только метр восемьдесят шесть. Кроме того, весьмир знает, что я всегда носил ремни и обувь фирмы «Балли». А он — от«Боттичелли». И наконец, запах «Фаренгейта». Вы должны знать, что уже много летя пользуюсь именно этим парфюмом. А Дудник, выдававший себя за меня,пользовался совсем другим. Кажется, «Кензо». Это достаточно сильно ударяло внос.

— Я не придавала значения таким мелочам, — возразила она.

— Нужно было придавать, — возразил Дронго, — из мелочейскладывается успех нашей работы. Как хорошо, что я три-четыре раза в годуприезжаю в Севилью, в больницу к одной моей знакомой. И я абсолютно случайноузнал о том, что эксперт Дронго находится в вашем отеле. А так как в миребольше нет второго Дронго, мне захотелось приехать сюда и разобраться. Каквидите, я успел вовремя.

— Простите меня, — она виновато опустила глаза, — всепроизошло из-за меня.

— Никто не виноват, что так все получилось, — мягко возразилДронго, — выбросьте из головы мысли о своей вине. Вашей вины тут нет.

— Я буду помнить об этом всю жизнь, — упрямо сказала она,поднимаясь, — и спасибо вам за все. Если бы не вы…

— Это произошло случайно, — примирительно сказал Дронго, —подождите, Ирина, я хотел только задать два последних вопроса.

— Что за вопросы? — не поняла она.

Он поправил платок в кармане. Это был «Ланвен», которому онстал отдавать предпочтение в последнее время. И задал первый вопрос:

— А какой Дронго вам понравился больше? Фальшивый илинастоящий? У него гораздо больше волос, чем у меня. И он намного симпатичнее…

— Нет, — сказала она, улыбнувшись, — мне нравятсяподлинники. Никогда не любила фальшивки. И копии мне тоже не нравятся.

— Тогда последний вопрос, — сказал он, поправляя галстук. —У вас исчезла причина, мешавшая вам встретиться с другим Дронго?

Ирина успела рассмотреть мелькнувшие в его глазах смешинки.Поэтому, сдерживая смех, без всякого смущения призналась:

— Уже все в порядке, — и с истинно женским лукавством самазадала вопрос: — Вы спросили из любопытства или имеете конкретные виды насегодняшнюю ночь?

— Я думаю, праздное любопытство мне чуждо. Но боюсь, что несмогу вам понравиться как другой Дронго.

— Мы это проверим, — сказала она, снова усаживаясь за стол,— и обещаю вам, что на этот раз вы не станете выступать в роли ментора. Вовсяком случае, мне так кажется.