Мистическая Москва. Ключ от библиотеки Ивана Грозного - Ксения Рождественская

— А зачем было строить подобное сооружение? — подал голос Стас.

— Тогда я и сам не понял, зачем. И лишь спустя некоторое время до меня дошло, что построили его в ожидании начала ядерной войны. И это было не простое бомбоубежище, а нечто совершенно невиданное в истории архитектуры. Кстати, главным сооружением подземной Красной площади являлся Мавзолей. Он был построен по образу и подобию магических пирамид ацтеков, которые индейские жрецы использовали как средство связи с иными мирами.

— А вот об этом даже я не знал, — протянул Саша и с восхищением уставился на Сомова.

— Это немудрено, — пожал тот плечами. — Нужно заниматься историей, изучать архитектуру, чтобы иметь должные знания.

Саша кивнул в знак согласия, но говорить о том, что история — его вторая жизнь, а может, даже и первая, не стал. Зачем?

— А у вас тоже есть музей? — полюбопытствовала Люда, оглядываясь по сторонам.

— Какой музей вы имеете в виду?

— Как у Буркина.

— А… Да, я собирал разную ерунду, лазая по подземельям. Но ничего ценного там не было. В общем, как только я завязал с поисками клада, сразу все отнес на помойку. За исключением ножа, конечно. Нож я храню, как зеницу ока. Историческая реликвия, как-никак.

— Какого ножа?

— Серебряного, с резной ручкой. Мне презентовал его Буркин. Кстати, Миша говорил, что это подарок самого Стеллецкого?

— Говорил.

— Я до сих пор удивляюсь, как у Михаила хватило духа расстаться с подобным сокровищем. Он ведь всем нам подарил по ножу. Вы в курсе?

— А вы бы так не поступили? — Люда склонила голову к плечу.

— Честно скажу — нет. Если сейчас этот набор продать, то можно неплохо заработать. Правда, ни у кого из нас никогда и мысли не возникало расстаться с ножами. Историческая ценность важнее денежного эквивалента. А Михаил вообще ничего, кроме найденного в подземельях, не признает. Даже камень, добытый из старинной кладки, обрадует его больше, чем премия в пятьдесят тысяч рублей.

— Ему давали премию?

— Было один раз. И знаете, на что он ее потратил?

— На что?

— На покупку старинных карт из секретных архивов. Правда, никакой новой информации он так и не добыл.

— Что ж, Буркин — человек целеустремленный, — развел руками Саша. — Это неплохо.

— Неплохо, — согласился Сомов. — Это куда лучше, чем одержимость Вани Краева. Вот у него в карманах ни копейки не задержится. Получит пенсию, заплатит по счетам и вниз, искать библиотеку.

— Значит, так, — решительно сказала Люда. — Чем больше я вас слушаю, тем яснее понимаю, что мы должны найти Краева. Он и есть убийца четырех человек. А возможно, и вашего товарища — Геннадия Рогова.

Сомов задумался, а потом вдруг спросил:

— Сколько, вы говорите, его уже нет дома?

— Неделю точно. Во всяком случае, такой вывод можно сделать из накопившейся в почтовом ящике корреспонденции.

— Значит, в следующий раз он может появиться только к концу месяца.

— Но мы не можем так долго ждать!

— Ничем не могу помочь, — Сомов развел руками.

— Нет, можете. Вот если бы вы согласились отвести нас туда, где чаще всего бывает Краев… — она не договорила и уставилась на мужчину.

— Вы хотите спуститься в подземелье? — изумился Сомов.

— А что вас удивляет? Мы ищем преступников не только на земле, но и под землей.

— Но я уже говорил, что не знаю, где бывает Ваня.

— Значит, отведите нас туда, где он может быть с большой долей вероятности.

— Вы хотите попасть в кремлевские подземелья?

— Хотим.

— Но это опасно. Можно наткнуться на правительственную охрану.

— Ничего страшного. Мы выкрутимся.

— Даже если я вас туда отведу, не факт, что вы встретите Ивана. Подземелья огромны! Для того, чтобы все их обойти, и года не хватит!

— Мы должны попытаться, — твердо сказала Люда. — Если окажется, что наши попытки бесполезны, значит, будем ждать его на поверхности. Устроим возле квартиры засаду.

— А что мешает вам сразу это сделать?

— Так впереди еще три недели! За это время он может убить еще кого-нибудь.

Сомов задумался. На этот раз надолго. Любовь Михайловна с сомнением поглядывала на мужа. Очевидно, ей не хотелось, чтобы он спускался вниз, но перечить мужу она бы не стала. Наконец, Андрей Сергеевич подал голос:

— Я не поведу вас. Пару лет назад я дал себе слово, что больше никогда не спущусь под землю. Чтобы не было искушений, — пояснил он. — И свое слово нарушать не буду. Но! — он поднял вверх указательный палец, видя, что Людмила собирается ему возразить. — Я попрошу об этом Виталия. У него и сноровки больше, да и с Иваном он мог где-то пересекаться. Такой вариант вас устроит?

— Устроит, — кивнула она. — Когда мы можем встретиться с Мостовым?

— Да хоть сейчас!

— Сейчас?

— Он живет в соседнем доме.

Людмила достала свои записи и посмотрела адрес Мостового.

— Но тут записана другая улица…

— И что вас смущает? Наш дом числился по проспекту, а его стоит чуть дальше.

— А вы уверены, что мы его застанем?

— Он должен быть дома. Мы вчера разговаривали. Он приболел и решил немного отлежаться. Виталик подхватил простуду, — пояснил Сомов. — В подземельях невероятно сыро. Непривыкший человек сразу подцепит что-нибудь серьезное, а постоянные обитатели лишь иногда схватывают насморк.

— Тогда пойдемте скорее, у нас совсем нет времени.

— Что за ерунда! — выругался Сомов, стоя перед закрытой дверью. — Ведь мы же договаривались, что он никуда не уйдет, а будет послушно лежать в кровати. В нашем возрасте может быть опасно бегать невесть где с высокой температурой. Можно заработать осложнение.

— Значит, он вас ослушался, — констатировала Людмила.

— А может, Мостовой спит? — предположил Саша. — Когда у человека жар, он впадает в забытье и ничего не слышит и не замечает.

— Все может быть, — кивнул Сомов. — Пожалуй, я воспользуюсь ключом, который дал мне Виталик, и мы посмотрим, как обстоят дела. В конце концов, если ему действительно плохо, а я просто уйду, не узнав, что случилось, то потом никогда себе этого не прощу.

Андрей Сергеевич достал из кармана связку ключей и отпер дверь. В квартире стояла тишина. Сомов на цыпочках прошел по коридору и заглянул в спальню.

— Его нет! — удивленно произнес он и коротко выругался. — Вот тебе и обещание.