Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан

Поездка Чернова в Палестину открыла нам многое. Чернов немало мутил в нашей партии и после революции здесь, за границей. Окруженный маленькой группой его поклонников, он признал всех нас, остальных эсеров, «отработанным паром русской революции» и вышел из заграничной организации, образовав особый «Союз с.-р.». Но за ним никто не пошел. Областной комитет у нас до сих пор существует, объединяющий всех эсеров за границей. Палестинцы осенью прошлого года пригласили Чернова к себе в гости. Три месяца он пребывал у вас с супругой. Приехал, нагруженный всякими материалами о Палестине и ее обитателях, особенно о еврейской молодежи, полной высокого энтузиазма, подобного энтузиазму русской молодежи времен ее «хождения в народ».

В конце лета 1906 года я опять был в Женеве. Приехал узнать, куда меня приткнут? Созвана Дума. Литература полусвободно печатается в России. Как можно использовать меня? Я привык получать распоряжения…

На квартире М.Р. Гоца встретил Азефа. «У нас для вас небольшая работа. Поезжайте в Париж. Там узнаете». Дал адрес О.С. Минора, который в это время жил в Париже.

Осип Соломонович не был предупрежден о моем приезде, но совершенно неожиданно ко мне явился старый знакомый по Петербургу, инженер Мартын Рутенберг.

Я не знал, что Мартын является членом ЦК57. В течение нескольких дней Мартын ко мне присматривался. Получилось впечатление, что он меня «ощупывает». Ходили по музеям, паркам, соборам, он даже достал билеты в Гранд Опера, где мы слушали «Пророка» и ничего не видели с задних скамей галерки.

Наконец подошли прямо к делу:

– Саша, мне сказали, что у вас почти фотографическая память. Мне нужно, чтобы вы поехали в Россию и раскрыли через газеты место убийства Гапона. Его убили рабочие, которые шли за ним ко дворцу 9-го января, убедившись, что он был в связи с охранным отделением…

Не будучи в курсе дела, я был ошеломлен этим коротким сообщением, «между прочим». Мне было непонятно, зачем надо было ехать в Россию и там открывать убийство и место, когда это можно сделать письмом из-за границы?

Рутенберг объяснил, что рабочие, которые шли за Гапоном, продолжали еще верить в него. Необходимо, чтобы в письме было указано, что убийство («казнь») было совершено ближайшими соратниками Гапона, которые лично были свидетелями того, как Гапон предложил одному революционеру деньги от охранного отделения. Рутенберг показал мне заготовленное письмо.

Из письма было ясно, почему состоялся суд и приговор над Гапоном. Неясно было, почему нужно посылать человека, чтобы указать местонахождение трупа Гапона через газеты. Я не знал роли Рутенберга в этом деле.

Как хороший чиновник революции, я воздержался от того, чтобы выяснить неясности, но задал вопрос, знает ли ЦК об этом и о цели моей поездки?

Рутенберг улыбнулся моей наивности:

– Откуда бы я знал о вашем приезде в Париж?.. Как бы я обратился к вам, если бы не имел полномочия? Видите ли, – сказал он, – для меня это дело имеет личный характер, и личность того, кто выполнит это поручение, для меня имеет особое значение.

В этот момент я понял только одно, что каждое слово, произнесенное им, было для него тяжело, и мне вдруг захотелось принять это поручение.

Я поехал через Женеву и там повидался с «Толстым» . Я сказал ему, что еду в Россию по поручению Мартына.

– Рутенберг – дурак! – сказал он.

– Значит ли это, что ЦК не имеет отношения к моей поездке и что я еду по частному делу Мартына? – спросил я.

– Ц.К. никакого отношения к этому делу не имеет, хотя знает об этом.

– Иван Николаевич, вы мне просто скажите – ехать мне с этим поручением или забыть об этом?

– …Конечно, поезжайте, но ни с кем об этом не говорите…

Прошло 50 лет с этого свидания, и только недавно, прочитав разные мемуары, я понял ту двойную игру, которую Азеф играл и с Рутенбергом, и с ЦК ПСР (Шнееров 1956:137-39).

держался отдельно от всех нас. Рутенберг был мрачен, имел вид почти трагический, что и было понятно. Он приехал на Иматру для выяснения с «Ив Ник» и Савинковым своего ложного положения, в котором он оказался после убийства Гапона. Против него была поднята «Нов Временем» и другими газетами травля, а ЦК партии не брал его гласно под свою защиту (Попова 1927. № 5 (34): 52)58.

Ввиду того, что, в связи со смертью Г. Гапона, некоторые газеты пытались набросить тень на моральную и политическую репутацию члена Партии Социалистов-Революционеров П. Рутенберга, Центральный Комитет П. С.-Р. заявляет, что личная и политическая честность П. Рутенберга стоит вне всяких сомнений.