Крестики-нолики - Иэн Рэнкин

Внезапно дверь отворилась, и на пороге показался Уильям Андерсон, одетый в черное, как и положено ангелу мщения. Ребус улыбнулся:

– Как вы ухитрились меня разыскать?

– Я довольно долго следил за вами. – Андерсон наклонился осмотреть руку Ребуса. – Я слышал выстрел. Насколько я понимаю, вы нашли того, кого мы искали?

– Он все еще где-то здесь, без оружия. Револьвер валяется вон там, сзади.

Андерсон перевязал Ребусу плечо носовым платком:

– Вам нужна «скорая», Джон.

Но Ребус уже поднимался на ноги.

– Не сейчас. Сначала покончим с этим делом. Почему же я не заметил, что вы все время за мной следите?

Тут уж и Андерсон позволил себе улыбнуться.

– Только очень хороший полицейский может заметить мою слежку, а вы не очень хороший, Джон. Вы просто хороший.

Они миновали перегородку и начали осторожно пробираться среди стеллажей. Ребус подобрал револьвер и сунул его в карман. Гордона Рива нигде не было.

– Смотрите! – Андерсон показал на приоткрытую дверь в самой глубине книгохранилища.

Они направились туда, по-прежнему медленно, и Ребус толкнул дверь, открыв ее пошире. Он очутился перед крутой металлической винтовой лестницей, плохо освещенной. Она вела вниз, в непроглядную даль.

– По-моему, я что-то об этом слышал, – прошептал Андерсон, когда они начали спускаться, и глубокий лестничный колодец отозвался эхом на его шепот. – Библиотека была построена на месте бывшего Верховного суда графства, и тюремные камеры, находившиеся под зданием суда, существуют до сих пор. Сейчас там хранятся старые библиотечные книги. Это целый лабиринт каморок и коридоров, расположенный под современными домами и улицами.

Довольно скоро гладкие оштукатуренные стены сменились старинной кирпичной кладкой. Ребус почувствовал запах плесени, древний горький запах минувших эпох.

– Значит, он может прятаться где угодно.

Андерсон пожал плечами. Они уже добрались до нижней площадки лестницы и оказались в широком коридоре.

В стенах коридора виднелись ниши – вероятно, бывшие камеры, – в которых беспорядочно, бессистемно были свалены целые штабеля старых книг.

– Он вполне мог отсюда выбраться, – проговорил Андерсон. – Мне помнится, из лабиринта есть выходы к подвалам современного здания суда и собора Святого Эгидия.

Ребус испытывал благоговейный страх. Перед ним была часть старого Эдинбурга, нетронутая, неоскверненная.

– Потрясающе! – сказал он. – Я об этом ничего не знал.

– Это еще не все. Предполагается, что под зданием муниципального совета сохранились целые улицы старого города, прямо над которыми велось новое строительство. Целые улицы – магазины, дома, мостовые. Им уже сотни лет. – Андерсон покачал головой. Его посетила мысль, давно уже мучившая Ребуса: нельзя полагаться на собственные знания и ощущения, коль скоро у тебя под ногами может обнаружиться некая реальность, вторгнуться в которую удается не всегда.

Они медленно и осторожно шли по коридору, благодаря судьбу за горевшие слабым светом лампочки на потолке, безрезультатно осматривая каждую камеру.

– Кто же он такой? – шепотом спросил Андерсон.

– Мой старый друг, – ответил Ребус, чувствуя легкое головокружение. Ему казалось, что здесь, внизу, очень мало кислорода. Он обливался потом. Он знал, что причиной тому – потеря крови и что ему вообще не следовало спускаться вниз, но остановить его не смогла бы никакая сила. Он лишь теперь вспомнил, что должен был узнать у охранника адрес Рива и послать туда полицейскую машину на поиски Сэмми. Черт, слишком поздно!

– Вон он!

Андерсон заметил Рива далеко впереди, в такой глубокой тени, что Ребус не мог различить его силуэт до тех пор, пока Рив не побежал. Андерсон бросился за ним, а Ребус из последних сил старался не отставать.

– Осторожно, он опасен! – Ребус пытался крикнуть, но сам не услышал своего голоса. Силы его стремительно убывали.

Вдруг все пошло наперекосяк. Он увидел, как Андерсон догоняет Рива, но Рив, внезапно развернувшись, наносит старику почти безупречный удар ногой, которому научился много лет назад и который еще не забыл. Когда удар достиг цели, голова Андерсона как-то неестественно свернулась набок, и он полетел прямо на стену. Ребус, тяжело дыша, опустился на колени, и перед глазами у него поплыло. Поспать, ему нужно поспать. Холодная неровная земля казалась ему удобней самой лучшей, самой мягкой постели. Он пошатнулся, краем глаза замечая идущего по направлению к нему Рива и Андерсона, соскальзывавшего вниз по стене. Еще не выйдя из тени, Рив уже казался огромным и с каждым шагом становился все больше, пока полностью не завладел вниманием Ребуса, и тогда Ребус увидел, что тот улыбается во весь рот.

– А теперь ты! – заорал Рив. – Теперь твоя очередь!

Ребус знал, что где-то над ними спокойно движется по мосту Георга Четвертого транспорт, люди торопятся домой, чтобы уютно устроиться вечером перед телевизором в кругу семьи, а он стоит на коленях у ног этого страшилища – несчастный загнанный зверь в конце охоты. Не было смысла ни кричать, ни сопротивляться. Словно в тумане, он увидел перед собой наклонившегося Гордона Рива, его распухшую, перекошенную физиономию. Ребус вспомнил, что ему удалось сломать Риву нос.

Не забыл этого и Рив. Он отошел назад и нанес Джону Ребусу резкий боковой удар ногой, целясь ему в челюсть. Ребус, собрав остатки силы, ухитрился слегка отклониться, и удар прошел вскользь по щеке. Он повалился набок. Свернувшись калачиком в надежде хоть как-то защититься, он услышал смех Рива и ощутил у себя на горле постепенно смыкающиеся пальцы. Ему вспомнилась та женщина и его собственные руки у нее на шее. Значит, это справедливое возмездие. Быть посему. А потом он вспомнил о Сэмми, о Джилл, об Андерсоне и его убитом сыне, обо всех погибших девочках. Нет, он не мог позволить Гордону Риву одержать победу. Это было бы неправильно. Несправедливо. Он уже чувствовал, как распухает у него язык и лезут из орбит глаза. Движимый чем-то большим, чем страх смерти, он сумел сунуть руку в карман, а Гордон Рив в это мгновение шептал ему:

– Ты ведь рад, что все кончено, правда, Джон? Ты даже испытываешь облегчение.

И тут коридор огласился выстрелом, от которого у Ребуса до боли зазвенело в ушах. Его руку сильно дернуло отдачей, и он вновь почувствовал сладковатый запах, слегка напоминавший запах печеных яблок. Рив, потрясенный, на миг остолбенел, потом согнулся пополам, как лист бумаги, и упал, навалившись на Ребуса. Ребус, не в силах пошевелиться, решил, что теперь можно спокойно поспать…

Они высадили дверь маленького домика в пригороде, где жил Иэн Уззел, и нашли там Саманту Ребус, оцепеневшую, привязанную к кровати, с заклеенным пластырем ртом, в обществе фотографий погибших девочек. После того как плачущую Саманту вывели из дома, расследование пошло как по маслу. Выяснилось, что подъездная аллея Рива была скрыта от взоров любопытных соседей высокой живой изгородью, а потому никто ни разу не видел, как Рив приезжает, уезжает и что при этом с собой везет. Он поселился в этом домике семь лет назад, когда начал работать библиотекарем.